Главред: назад в СССР 4 (СИ)

— Сеть тайников по городу, — ответил Поликарпов. — Складывали туда готовые материалы, потом забирали гонорар. В лучших шпионских традициях, о которых нам хорошо известно. А вербовали их, скорее всего, анонимками.

Слушать все это было неприятно с учетом того, что попались люди, которые мне нравились. Но уж как есть. Ничем законным тут и не пахнет, поэтому не стоит кривиться… Разве что от самого себя, проглядевшего сразу двух сотрудников, писавших «налево».

— Бросали в почтовые ящики письма с угрозами, — продолжал чекист. — Мол, мы все знаем о твоих прегрешениях. Будешь делать то, что прикажем, никто не узнает. Но есть и другой способ. Наоборот, зацепить человека за нераскрытый талант. Указать ему, что его не ценят. И предложить проявить себя. А кому-то, простите, тупо достаточно денег предложить. Думаю, наши подпольщики искали свой подход к каждому.

— То есть конкретно вы пока ничего не знаете? — уточнил я.

— Конкретика появится, как только мы задержим и допросим главных действующих лиц. Устроителей всего этого.

Логично, конечно же. Подспудно я это понимал, просто искал зацепки. Не хотел верить, что того же Никиту подкупили. Вернее, он сам купился на обещания… А еще мне в голову пришла мысль, что это будет громкое дело и громкий же материал. Вот о чем я только думаю? Неужели профессиональный цинизм никуда не делся? Мои коллеги, среди которых и друг, казались замешаны в преступном заговоре, а мне уже грезится статья и большие тиражи. Нет, Кашеваров, надо бы тебе поостыть.

— Значит, вы их арестуете? Никиту, Бульбаша и карельского активиста?

— Разумеется, — пожал плечами чекист. — Если, конечно, завтра все не поменяется… А точнее, сегодня. Слышали, что Горбачев объявил перестройку?

— Еще нет.

— Значит, увидите вечером в программе «Время».

Я отрешенно смотрел в окно, смотря на заснеженный город. Неужели и вправду все так резко закончилось? И что? Не буду врать сам себе — судьба Сало меня не очень волнует, зато Бульбаш с Никитой, пусть они и плюнули оба мне в душу, заслуживают второго шанса.

— Евсей Анварович, — я решил, что спросить нужно, а там будь что будет. — Вы ведь не просто так еще их не задержали?

— Вы проницательны, Евгений Семенович, — улыбнулся чекист. — Арестованы все, кроме Сало, Бульбаша и Добрынина. С первым это дело времени… На него у нас еще кое-что есть, не буду пока особо распространяться.

Он замолчал, многозначительно глядя на меня.

— Позвольте, я понаблюдаю за ними, — предложил я. — Под мою же ответственность. Оба — и Бульбаш, и Добрынин– отличные работники. Не хотелось бы их терять. Тем более что… Они ведь не сами печатали «Правдоруба», они писали о том, что их действительно волновало. Им просто хотелось дискуссии. А даже в тех расширенных рамках, что существуют пока в нашей газете, тому же Никите наверняка было тесно.

— Репрессированный предок, — кивнул Поликарпов. — Обида на советскую власть, желание высказаться… Понимаю, о чем вы говорите, Евгений Семенович. Но не боитесь ли вы, что эти двое снова вас подведут?

— А это уже будет от меня зависеть, — твердо сказал я. — Если я откажусь от них просто потому, что они оступились… Тогда грош цена мне как редактору. Я должен дать им хотя бы шанс. А советская власть не должна потерять талантливых журналистов. Они же как дети… Смелые, пытающиеся разобраться во всем, не желающие быть в рамках.

Я вспомнил в этот момент воспитанников Яблокова. Какой пример они получат, если моих журналистов арестуют за альтернативное мнение? Такой, что нельзя идти поперек общепринятых норм? Что нельзя сомневаться, и за это могут наказать? Пусть лучше они увидят разницу между тем самым сомнением и настоящим нарушением закона…

— Евсей Анварович, — продолжил я, решив пойти ва-банк. — Я, конечно, пока не знаю, что решили на Пленуме. Но у меня есть предчувствие, что нам разрешили делать чуть больше не просто так. Вы же помните, мы обсуждали, что андроповский опыт могут начать использовать и в Москве. Так, может, и вправду завтра многое станет дозволено? Не просто же так уже который год говорится про гласность… И мы доказали, что это работает. Что люди не глупые, они способны разобраться, кто прав, а кто нет. Но при этом у них должен быть выбор.

Поликарпов не перебивал меня, он просто смотрел и слушал. И я понял, что шанс действительно есть.

— Вспомните наши опросные бюллетени в газетах. Горожане читали статьи в «Правдорубе» и в наших изданиях, сравнивали подачу. Обсуждали позиции наших обозревателей… Вы же изучали результаты? Видели цифры?

— Конечно, видел, — чекист кивнул. — И понимаю, Евгений Семенович, что вы оказались правы. Давайте так. Я даю Добрынину и Бульбашу испытательный срок. Все равно сейчас некоторое время будет твориться неразбериха после этого Пленума…

— Сколько у нас времени? — я намеренно подчеркнул, что «у нас», а не «у них».

— Две недели, — не думая, ответил Поликарпов. — Полагаю, этого будет достаточно.

— Спасибо, Евсей Анварович, — выдохнул я. — И еще…

— Я вас слушаю.