Глаз ночи

Петр Степанович посмотрел на себя в зеркало заднего вида. Лицо ужасное… Конечно, инспектора дорожно-патрульной службы никогда не останавливают его машину — черный внушительный «мерседес» с номерами мэрии, — но всякое возможно…

И в это мгновение зазвонил мобильный телефон.

— Алло! — еле проговорил Шумелов охрипшим, постаревшим голосом. — Кто говорит?

После небольшой продуманной паузы в трубке послышался короткий злой смешок.

— Как тебе понравился подарок?

Шумелов узнал голос, и на него накатила волна ненависти.

— Так, выходит, это ты, молокосос?! — прорычал он, едва сдержав желание вдребезги разбить телефон. — Это ты, сволочь, убил мою собаку?

— А ты думал на кого-то другого? — усмехнулся Рудейко. — Много же у тебя добрых друзей! Собака, конечно, ни в чем не виновата, но это тебе — предупреждение: если вздумаешь со мной шутки шутить, нигде от меня не спрячешься, всюду достану. Деньги взял — отработай! А за то, что играть со мной вздумал, — заплатишь штраф: половину моих денег вернешь, сто пятьдесят штук. Завтра в двенадцать на том же месте, так же пойдешь с тем же самым портфелем со стороны Итальянской, в центре зала встретимся и поменяемся портфелями…

— Да ты что — сбрендил? — закричал Шумелов, на секунду задохнувшись от наглости молокососа. — Ты совсем охренел? Говорят тебе — в портфеле не было никаких денег! Это что же — я тебе за красивые глаза участок отдам и еще заплачу за это?

— Это как тебе угодно. Если тебе понравилось так просыпаться, как сегодня, — приятного аппетита. Только в следующий раз это будет уже не собака, А насчет того, почему в портфеле не было денег — это ты лучше меня знаешь. Я в портфель деньги положил…

В глазах у Петра Степановича потемнело Последних слов Рудейко он не расслышал, окончательно раздавленный его угрозой. Можно натравить на Рудейко силовые структуры — МВД, ФСБ, в конце концов, но щенок потому и держится так нагло, что знает — Шумелов не сделает этого, побоится. Люди Рудейко наверняка не оставили никаких улик, а любая серьезная проверка привлечет внимание к махинациям самого Шумелова с распределением пятен застройки.

— Я принесу деньги, — еле слышно проговорил Шумелов.

По голосу можно было подумать, что Петр Степанович постарел на двадцать лет.

— Вот и хорошо! — насмешливо отозвался Рудейко. — Из своих ошибок надо делать выводы!

Он отключил телефон, а Шумелов еще долго сидел, тупо уставившись на свое отражение в зеркале заднего вида.

Леня Маркиз дослушал разговор до конца и отодвинулся от динамика. Этим утром он совершенно случайно включил систему прослушивания, связанную с «жучком» в машине Шумелова, и услышал чрезвычайно важный разговор.

— Это я хорошо зашел! — процитировал он вполголоса фразу из популярного фильма и задумался: в его мозгу складывалось интересное развитие богатой дебютной идеи.

* * *

Вечером того же дня телохранитель тащил на себе изрядно перебравшего Рудейко от гаража до его роскошной квартиры, занимавшей целый этаж прекрасно отреставрированного дома возле Армянской церкви на Невском проспекте.

— Не иначе эта парочка портфель подменила, — произнес Рудейко неожиданно трезвым голосом.

— Что вы говорите, Андрей Михайлович? — переспросил телохранитель и остановился, чтобы немного передохнуть: необъятная туша Андрея Рудейко даже для этого очень сильного и тренированного парня была утомительной ношей.

— Парочка на меня налетела в дверях, — полусонно проговорил Андрей, — парень и девка… Вроде так, шпана мелкая, ничего особенного, а что-то подозрительно ловкие.., выбили у меня портфель, потом вернули.., могли и подменить…

Последние слова Рудейко проговорил еле слышно и тут же забылся глубоким здоровым сном прямо на плече у телохранителя.

Охранник тяжело вздохнул, обхватил босса поперек туловища и потащил к лифту.

Позднее, передав дежурство своему сменщику, он помчался к Марине, сногсшибательной девице, с которой познакомился месяц назад.

Хотя была уже глубокая ночь, и он изрядно устал, потрясающее тело Марины, ее детски-невинные и одновременно глубоко порочные глаза притягивали его, как магнит, сводили с ума, распаляли и будоражили воображение, и он теперь ни одного дня не мог прожить без ее изощренных ласк.

У него был собственный ключ от Марининой квартиры. Открыв дверь, он прошел в спальню. Марина спала, как ребенок, свернувшись калачиком и подложив под щеку кулак. Он приподнял одеяло и жадным взглядом окинул ее нежное, покрытое легкой испариной сна тело, вдохнул его аромат — смесь собственного неповторимого запаха Марины, свежего, сладковато-яблочного, и легкого жасминового аромата ее духов.

Марина мягко повернулась, сонно улыбнулась ему, не открывая глаз, и пробормотала:

— Это ты, Витенька? Ну иди же ко мне!

Виктор склонился над ней. Его обдало горячей волной, кровь застучала в висках.

Торопливо раздевшись, он скользнул в постель, прильнул к ней, впился жадными губами в ее нежную шею, в губы, в грудь, покрыл все ее тело горячими торопливыми поцелуями. Лицо Марины порозовело. Она приоткрыла глаза, прижала голову Виктора к своему животу и жарко прошептала: