Глаз ночи

Зал наполнился темными клубами едкого дыма, и Артем Зарудный почувствовал, что еще немного — и он задохнется. Повернув раскалывающуюся от боли голову, он увидел Мишу Молотка, которого четверо пожарных общими усилиями пытались уложить на носилки. Миша сопротивлялся из последних сил, задыхаясь и кашляя от наполнявшего зал дыма, но при этом прижимал к своей груди кожаный чемодан с деньгами.

«Есть еще на свете по-настоящему преданные люди», — удовлетворенно подумал Зарудный, перед тем как окончательно потерять сознание.

* * *

Получасом позже в кабине пожарной машины, остановившейся в укромном тупичке неподалеку от расположения отряда пожарной охраны, происходил темпераментный торг.

— Ну, ребята, вы же все-таки пожарные, а не рыночные торговцы! — взывал к совести бравых парней в пожарной униформе худощавый бедно одетый негр, говоривший по-русски без всякого акцента и с большим чувством. — Ну я ведь и так очень хорошо вам заплатил!

— А ты подумай, браток, если бы немножко опоздали, тебе эти козлы уже башку твою черную отвинтили бы! — втолковывал негру широкоплечий парень с огромными руками, густо покрытыми сложной татуировкой. — А мы вовремя подоспели и раньше остальных бригад в ресторан ворвались!

Как на танке в Берлин!

— Еще бы не раньше! — Негр яростно жестикулировал, и казалось, еще немного — и он сорвет с головы свою бесформенную шерстяную шапочку и начнет топтать ее ногами, как торгующийся с седоком дореволюционный извозчик. — Еще бы не раньше, если остальные бригады выехали по вызову, а вас я заранее предупредил о «возгорании»!

Вы ведь небось еще и благодарность от начальства получите за то, что первыми подоспели на пожар и ликвидировали очаг возгорания! Хотя чего там было ликвидировать, если всего-то одна дымовая шашка валялась да стопка старых газет горела для правдоподобия?

— Да где тебе, негру, русскую душу понять! — с горечью произнес плечистый татуированный пожарник, чувствуя, что упорный заказчик вряд ли отступит.

Как ни странно, именно этот аргумент подействовал на темнокожего авантюриста, и он с тяжелым вздохом протянул пожарному еще одну стопочку зеленых купюр.

— Ладно, — произнес он напоследок, — чего я, правда, торгуюсь, как на базаре, ведь вы же действительно меня спасли…

В это же самое время Иван Францевич Мюллер в сопровождении своего верного телохранителя Парфеныча неторопливой прогулочной походкой приближался к своему дому.

В душе у него боролись противоречивые чувства.

С одной стороны, он был удовлетворен сегодняшней работой: ему хорошо заплатили, он показал себя во всем блеске профессионального мастерства, кроме того, получил огромное удовольствие, подержав в руках уникальный, бесценный изумруд, безусловно, лучший драгоценный камень из всех, какие ему довелось видеть за свою долгую жизнь.

Но с другой стороны — он не сомневался, что, стоило ему уйти из ресторана, камень отобрали у того странного бедно одетого седобородого человека, ничего ему не заплатив, а может быть, и убили его…

В конце концов, Ивана Францевича это совершенно не касалось, а тот человек сам виноват — нельзя вести себя так глупо, лезть самому прямо в логово хищников, но все равно в душе у старого ювелира остался мутный осадок, что-то вроде угрызений совести…

Возле самого подъезда навстречу Мюллеру попалась худая сгорбленная старуха, закутанная до самых глаз в темный платок, как закутывались старые женщины в соленых степях Каракалпакии когда-то давным-давно, в позапрошлой жизни.

Поравнявшись с ювелиром, старуха споткнулась и ухватилась за его рукав. Парфеныч быстро шагнул к ней, чтобы защитить своего хозяина, но Иван Францевич успокаивающим жестом остановил его. Ему показалось, что далекое детство, забытое прошлое прикоснулось к его руке.

Ювелир запустил руку в карман и, вытащив оттуда несколько монет, сунул в руку старухе, словно хотел откупиться этой мелочью от своего назойливого прошлого…

* * *

— Вот тогда я испугалась! — со смехом рассказывала Лола своему напарнику. — Старуху я неплохо изобразила, лицо подгримировала да еще платком замоталась до самых глаз, сгорбилась на совесть — в общем, Станиславский, и тот мне поверил бы, но руки трудно загримировать в домашних условиях, и когда ювелир стал мне свою дурацкую мелочь совать, я решила, что сейчас он меня расколет, но он был какой-то задумчивый и ни на что внимания не обратил.

— Ну даже если бы он что-то и заподозрил, вряд ли стал бы тебя на улице бить или допрашивать.

Леня разговаривал со своей напарницей, осторожно снимая с лица тампонами, смоченными растворителем, темный устойчивый грим, превративший его в негра.

— Ну не скажи! — Лола обиделась, что Маркиз не хочет признавать огромного значения и несомненной опасности проведенной ею части операции. — Если бы ювелир заметил, что я у него из-под подкладки рукава вытащила камень, я думаю, он бы просто озверел! А телохранитель у него, хоть и старик, а тот еще головорез!