Глаз разума

Вселенная бесконечна, но ограничена; поэтому световой луч, в каком бы направлении он ни путешествовал, через миллиарды столетий вернется к исходной точке, если у него достанет сил; так же бывает и со слухами, что носятся по космосу от звезды к звезде, посещая каждую планету. Однажды до Трурля дошли издалека слухи о двух могущественных конструкторах-благодетелях, таких мудрых и совершенных, что им нет равных; с этой новостью он помчался к Клапауциусу. Тот объяснил, что речь идет не о таинственных соперниках, но о них самих, поскольку слава о них, облетев космос, вернулась обратно. Однако слава имеет тот недостаток, что помалкивает о неудачах, даже когда эти неудачи — результат великого совершенства. Кто в этом сомневается, пусть припомнит последнее из семи путешествий Трурля, которое он предпринял один, так как Клапауциуса задержали дома неотложные дела.

В те дни Трурль был чрезвычайно спесив и принимал все знаки почести и восторга, ему оказываемые, как должное и как нечто совершенно обычное. Он направлялся в своем космическом корабле на север, потому что этот район знал хуже всего. Долго летел он сквозь пустоту, минуя планеты, где гремела война, и планеты, которые, наконец, обрели совершенный мир полного опустошения, пока случайно не наткнулся на крохотную планетку, больше похожую на кусочек материи, затерявшийся в пространстве, чем на настоящую планету.

По этому обломку камня кто-то бегал взад-вперед, подпрыгивая и размахивая руками самым диковинным образом. Удивленный сценой такого полного одиночества и обеспокоенный этими дикими жестами отчаяния или гнева, Трурль поскорее опустился на планету.

К нему тотчас приблизился исполин, весь иридиево-ванадиевый, бряцающий и звякающий, и представился Эксцельсиусом Тартарейским, правителем Панкреона и Циспендеры. Поведал он Трурлю, что обитатели этих королевств в припадке цареубийственного безумия свергли Его Величество с трона и выслали на этот бесплодный астероид, вечно кружащийся в темных водоворотах гравитационных течений.

Узнав, в свою очередь, кто его посетил, принялся этот свергнутый монарх настаивать, чтобы Трурль — можно сказать, профессиональный вершитель добрых дел — немедленно восстановил его на троне. От мысли о таком обороте событий глаза монарха зажглись пламенем мести, а его железные пальцы скрючились в воздухе, словно сжимая шеи возлюбленных подданных.