Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]

Я протянул ему повестку. Он кивнул, вышел из комнаты и позвал бригадира.

Вернувшись, жандарм предложил нам два пыльных стула.

— Мы хотели бы знать… — начал было я.

Он жестом прервал меня, уставился на Жермену и, ожидая появления своего начальства, принялся скручивать сигаретку с помощью какой-то машинки.

Бригадир был молод, с тонким и чистым лицом.

— Мадам, месье…

Он поправил свое кепи, делавшее его похожим на новобранца.

— Вы мадам Кастэн?

Жермена слегка кивнула. Она как-то сжалась, став внимательной и собранной.

Бригадир разглядывал ее. Она так нравилась ему, что он и не думал скрывать свое восхищение.

— Вы кашли его? — спросил я.

— Да.

— Он… мертв?

Парень следил за реакцией Жермены, боясь, что она упадет в обморок. Но она оставалась неподвижной, подняв подбородок и недоверчиво глядя на жандарма.

— Где? — продолжал я.

— В болоте возле железной дороги. Должно быть, он упал с поезда и его тело было наполовину скрыто зарослями.

Ну, наконец-то, с этим покончено… Мы не знали, о чем говорить. Мне кажется, что фараоны были смущены еще больше нашего.

— Когда это обнаружилось? — спросила Жермена.

— Вчера утром. Железнодорожник проверял пути и заметил его. Как только мы установили его личность, мы тотчас же уведомили полицию вашего округа. Комиссар дал нам ваш адрес, попросив вызвать вас и месье. Вы родственник?

Я покраснел.

— Не совсем… Я был служащим у Кастэна.

Бригадир насторожился, вероятно, поняв, что наши отношения с Жерменой были далеки от законных.

— Его, должно быть, сбросили с поезда? — поинтересовалась Жермена.

— Следствие определит. Во всяком случае, у него ничего не взяли. Я нашел у него документы, деньги, около двадцати тысяч франков. И его часы.

— А следы ранений? — спросил я.

— Нет, за исключением небольшой ссадины на подбородке, вероятно, от падения. Я попросил бы вас опознать труп…

Жермена побледнела.

— Я… — пробормотала она побелевшими губами.

— Вы боитесь не совладать с собой, мадам? — спросил бригадир.

Она заколебалась.

— Нет.

— Тогда прошу вас следовать за мной.

* * *

Останки Кастэна лежали на тележке. Старый брезент закрывал тело. Бригадир снял его, поглядывая на нас. Жермена не осмеливалась взглянуть. Она, казалось, не верила в происходившее. Наконец, она рискнула бросить быстрый взгляд на то, что было когда-то ее мужем. Я стоял рядом, готовый поддержать ее.

— Это ужасно, — выдохнула она.

При свете дня труп Кастэна уже не пугал меня. Он вызывал лишь жалость, как и все прочие наши клиенты: самый обычный мертвец, грязный и смердящий. Кастэн и живой-то был заморышем, а смерть не придала ему величия…

— Идем, — прошептал я, беря Жермену за руку, — зачем разглядывать «это»?

— «Это» — мертвый человек, — проворчал бригадир, закрывая тело брезентом.

Когда мы вернулись в приемную, перед зданием с шумом затормозила черная машина, набитая какими-то типами. Среди них я узнал комиссара, навещавшего нас в Париже. Его сопровождали еще двое. Он подошел к нам с озабоченным видом.

— Мадам Кастэн, примите мои соболезнования.

— Благодарю вас…

После этого он представил нам своих спутников:

— Старший инспектор Шарвье и инспектор Удэ!

У старшего было покрытое веснушками лицо, стального цвета глаза и самая глубокая ямочка на подбородке, какие мне только приходилось видеть. Комиссар, должно быть, рассказал ему о нас, поэтому он обратился ко мне так, будто знал тысячу лет:

— Что вы об этом скажете?

— Что я могу сказать? В некотором смысле, это облегчение.

— Для кого?

— Для мадам Кастэн прежде всего и для меня. Не очень-то приятно чувствовать, что пропавший так и не найден…

Шарвье фамильярно взял меня под руку, как это делают итальянцы, прогуливаясь вечерами.

— Скажите-ка, вы живете с этой дамочкой, насколько можно судить?

— Да, вас это шокирует?

— Меня нет, я видал и не такое. Но это доказывает, что у вас… ну, симпатия друг к другу. Ну а поскольку я полицейский, то я спрашиваю себя, не проявилась ли эта симпатия раньше. Улавливаете мою мысль?

Я был непроницаем.

— Превосходно. Вы считаете, что если мы любим друг друга, то могли помочь Кастэну исчезнуть?

— В целом, да. В полиции, знаете ли, мышление извращенное.

Он был спокоен, но его серые глаза приводили меня в замешательство.

— Вы не ответили на мой вопрос: были ли вы любовником Жермены Кастэн до исчезновения ее мужа?

— Было такое… Но мне и в голову не приходило сунуть его под поезд из-за этого…

— Нет?

— Нет!

— Однако рогатый муж — помеха.

— Только не он.

— Почему же?

— Потому что, пока он был жив, мы с Жерменой не собирались жить вместе.

— Однако чувство переходит в такое желание…

— Вы не знаете Жермену. Она из разборчивых женщин…

— Все имеет свои границы, не так ли?

— Если ее плоть и слаба, то характер — отнюдь… Только после исчезновения Кастэна она согласилась уехать со мной. Скажем так: я воспользовался ее растерянностью.

Инспектор неожиданно оставил меня и, не сказав ни слова Жермене, куда-то исчез. Комиссар полиции последовал за ним, но вскоре вернулся.

— Ну вот, — вздохнул он, — мертвые никогда подолгу не прячутся.

Жермена выглядела подавленно после того, как увидела останки своего мужа.