Глаза Элизы

— Мия уехала с Лексом. Можем отправиться к ним. Мы должны выбраться отсюда во что бы то ни стало. Усадьбу Селдор хранили вовсе не древние стены из коры, а радость и свобода. От них здесь ничего не осталось.

— А Мано? — спросила мать.

— Мано уйдет вместе с нами. Дайте мне только несколько дней на подготовку.

На следующий день Мо починил гритару. Это был прекрасный инструмент с восемью струнами, на котором играл еще дедушка! Два следующих дня прошли мирно.

Родители решили, что Мо забыл о своем приступе бунтарства, и успокаивали друг друга, что так даже лучше. Но в глубине души ощутили разочарование. Втайне они понадеялись, что Мо сможет увести их отсюда…

Вечером, проходя мимо камина, Мо вдруг услышал тихие всхлипывания. Плакала Мая, лежа на кушетке, которая служила ей постелью.

— Все кончится завтра утром, — сказала она брату, вытирая слезы простыней. — Завтра утром до восхода солнца. Только не говори родителям.

— Что кончится?

— Все. Я должна дать Гаррику ответ. Он хочет увезти меня к себе. Я должна сказать ему, что согласна.

— Он что, с ума сошел?

— Нет. Он знает, что я отвечу «да».

Мо рассмеялся.

— Госпожа Мая Гаррик. Хотел бы я на нее посмотреть! С кучей маленьких Гарриков вокруг, которые грызут наши туфли. Миленькая семейка!

— Не смейся! Это ужасно!

— Полный дом маленьких клещей, которые кричат тебе «мама» и точь-в-точь похожи на своего папеньку!

— Замолчи, Мо! Замолчи!

Мая залилась слезами.

Мо наклонился и зашептал сестре на ухо:

— Ты не скажешь ему «да». Клянусь тебе!

— Если я скажу «нет», он сообщит о Мано, и мы все попадем в лапы Джо Мича.

— Ты не скажешь ему «нет».

— А что же я скажу? Перестань издеваться надо мной, Мо!

— Ты не скажешь ни да, ни нет, Мая. Ты просто не пойдешь на свидание.

— Не пойду?

— Ну да, потому что будешь уже далеко.

— А Мано?

— И Мано будет с тобой, и папа, и мама, и Мило.

— А ты?

На улыбающееся лицо Мо набежала легкая тень.

— Не стоит об этом думать. Я прекрасно со всем справлюсь. Пообещай, что уведешь их всех и не будешь думать обо мне. Я справлюсь.

Мама права, я немного эгоист, так что справлюсь самостоятельно. Обещай мне!

Мая во все глаза смотрела на брата.

— Без тебя мы не уйдем, — твердо сказала она.

Мо взял ее за руки, а Мая спросила:

— Родители знают?

— Нет, пока никто ничего не знает. Кроме тебя и…

— И кого?

— Мано. Я рассказал ему обо всем. Только благодаря этому он и держится, иначе уже умер бы в своей норе.

Они услышали три удара позади камина. Это был Мано. Сердце Маи сжалось. Разве могли они лишить Мано надежды, которая давала ему силы жить?

— Пообещай мне, — повторил Мо.

Мая обняла брата, прижалась лбом к его лбу и посмотрела ему прямо в глаза — в ее глазах стояли слезы.

— Обещаю, — тихо сказала она.

Мо кивнул.

— Ты скажешь родителям и Мило, что я вас догоню. А теперь спи и ничего не бойся.

— Когда мы уходим?

— Увидишь. Вернее, услышишь. Как только зазвучит музыка, не теряй ни секунды: выводи Мано и бери с собой всех остальных — путь будет свободен.

В эту ночь начальник гарнизона в Селдоре спал неважно. Он ворочался с боку на бок, сон никак не шел к нему. От нетерпения Гаррика прошибал пот. На рассвете он получит в свое полное распоряжение прекрасную девушку. Она станет его охотничьим трофеем, будет ему стряпать, стирать, вести дом. У него будет жена на зависть всем его подчиненным. Да они просто с ума сойдут от зависти!

Гаррик чувствовал, что счастлив. Она непременно скажет ему «да». По-другому и быть не может!

Гаррику вспомнилась первая пойманная им мушка. Ему было шестнадцать, и он сбил ее на лету. Сейчас он переживал нечто похожее на то незабываемое удовольствие…

Не успел начальник гарнизона окончательно погрузиться в романтические грезы, как до его слуха донесся необычный шум.

До того необычный, что Гаррик сел в постели: он слышал вальс! Гаррик вскочил на ноги и подбежал к окну.

Вальс. Кто-то играл вальс в казарме… Музицировать на Дереве в такой час было все равно что готовить яичницу с салом у Джо Мича на макушке. Это был не проступок. Это было преступление!

Если Мич узнает, что Селдор стал площадкой для ночных концертов, Гаррик будет вальсировать с червями в темной яме. Начальник гарнизона впрыгнул в сапоги и выскочил из дому. По двору в бестолковой суете носились солдаты.

— Это там, где вольеры! — крикнул кто-то из темноты.

— Всех запру в вольеры, если не схватите мне чокнутого! — рявкнул Гаррик.

Солдаты уже толпились у решеток. Последние пленники были отправлены в котловину, так что вольеры стояли пустыми. Их обыскали все до одного, стараясь понять, откуда доносится музыка.

Издалека казалось, будто взбудораженные солдаты танцуют с факелами в руках — огненные цепи невольно двигались в ритме вальса. Словно в Селдоре снова гремел бал, какими когда-то славилась Вершина. Но вблизи в столпотворении солдат не было ничего праздничного.

— Хватайте его! — ревел Гаррик.

Но как схватишь невидимку? Зато музыка добиралась до каждого сердца и брала за душу. Она кружила во тьме, просачиваясь сквозь зарешеченные вольеры и смеясь над кричащими солдатами. Музыка никого не боялась. Ее невозможно было засадить в тюрьму.