Глаза ребёнка

Салинас кивнул молодой женщине, которая сидела рядом с ним за столом обвинения. Та проворно встала и в считанные секунды вместе с помощником судьи установила неведомо откуда появившийся треножник, на который водрузила увеличенную копию написанного от руки письма. «Я ухожу из жизни, потому что увидел себя в истинном свете. Я понял, что я всего-навсего жалкий эгоист…»

Что-то настораживало в этом по-детски неразборчивом почерке. Когда Гейтс взглянула на письмо, ей впервые стало не по себе.

— Сторона защиты утверждает, — сообщил Салинас, — что эту записку, найденную в квартире мистера Ариаса рядом с фотографией его дочери, написал он сам. Судя по всему, вам незнаком этот почерк?

— Я ни разу не видела, чтобы мистер Ариас брался за ручку. Разве что подписывая чек.

— Соответствуют ли слова данного письма характеру мистера Ариаса, каким вы себе его представляете?

Присяжные впились глазами в представленный на всеобщее обозрение документ. Казалось, Луиза Марин снова и снова повторяет про себя слова предсмертной записки Рики.

— Не думаю, что он видел себя именно в таком свете, — тихо произнесла Гейтс. — Или хотел, чтобы его видели другие. — В глазах Даэны мелькнуло жуткое осознание того факта, что ее клиент действительно был убит. — Я просто не в состоянии поверить, что тот человек, которого я видела в четверг, мог написать такое.

Кэролайн, чувствуя огромное внутреннее напряжение, медленно встала. Ей еще ни разу не приходилось допрашивать свидетеля обвинения, не ознакомившись предварительно с его показаниями полиции и не выстроив в уме весь ход перекрестного допроса. Но у этого свидетеля не было показаний. Гейтс — истинный знаток своего дела, к тому же не преследовавшая никаких своекорыстных целей, только что поставила Криса Паже в весьма непростое положение, а у Кэролайн не оказалось ни малейшей зацепки. У нее было лишь слабое, полуоформившееся ощущение, что за ответами Даэны кроется некий подтекст.

— Встречаясь с мистером Ариасом, — осторожно начала Кэролайн, — пытались ли вы проследить за обстоятельствами его личной жизни?

— До некоторой степени, — ответила Гейтс, не сводя с нее пристального взгляда.

— Например, говорил ли мистер Ариас, что в детстве и отрочестве он выносил побои от родного отца?

Гейтс на мгновение смешалась.

— Да. Он упоминал об этом.

— В каком контексте?

— Говорил об этом с возмущением, подчеркнув, что сам он, даже пребывая в гневе, ни разу не позволял себе и пальцем дотронуться до Елены. Мне было ясно, что его воспоминания о детских годах омрачены этим горьким опытом.

— Верно ли, что жестокое обращение к детям в семье передается из поколения в поколение и что к жестоким отцам в детстве, возможно, относились также жестоко?

Гейтс согласно кивнула:

— Да, это так.

— Верно ли это положение и применительно к жестокости на сексуальной почве? — спросила Кэролайн, склонив голову.

Гейтс помедлила, словно пытаясь по глазам адвоката определить, куда та клонит, затем нехотя выдавила:

— Да.

— Доктор Гейтс, если я правильно поняла, беседуя с мистером Ариасом, вы много времени уделяли вопросу о том, что его дочь Елена, возможно, стала жертвой совращения?

— Вы правильно поняли.

Чувствуя, как напряжены ее нервы, адвокат подошла ближе.

— В ходе бесед с мистером Ариасом, — тихо произнесла она, — не возникало ли у вас ощущения, что ваша помощь требуется ему для того, чтобы справиться с какими-то сугубо личными проблемами?

— Я не заметила, чтобы его волновал этот аспект, — осторожно парировала Гейтс. — Скорее, его интересовало, можно ли подобрать какие-то ключики, чтобы заставить Елену говорить о том, что с ней произошло. Если вообще что-либо произошло.

Кэролайн уперла руки в бока.

— Однако вы оценивали хотя бы вероятность такого подхода?

Гейтс нахмурилась.

— Все мои оценки складывались из разговоров с мистером Ариасом. В этом смысле я не услышала от него ничего такого, что заставило бы меня предположить вероятность того, о чем вы упомянули. Короче говоря, его сексуальная ориентация не вызвала у меня сомнений.

— Хотя в детстве мистер Ариас принадлежал к числу так называемых «детей-мучеников»?

— В смысле физическом, но отнюдь не сексуальном. Это совершенно разные вещи. И у меня не было оснований подозревать, что мистер Ариас избивает собственную дочь. А ведь если исходить из его личного опыта, то он, скорее, был бы способен именно на это, а не на сексуальное насилие.

Кэролайн не сводила с нее внимательного взгляда.

— Коль скоро речь зашла о личном опыте мистера Ариаса, говорили ли вы с ним о его отношениях с матерью?

— Более или менее.

— Что же вам удалось выяснить на сей счет?

— По словам мистера Ариаса, мать просто обожала его. Он упоминал об этом несколько раз — с некоторой долей гордости.

— Что еще он рассказывал о Соне Ариас?