Глаза ребёнка

— Если бы мать рассказала мне обо всем, мы смогли бы противостоять Рики. Я добилась бы признания своих прав на Елену, и Карло остался бы чист.

— Все верно. В известном смысле в том, что ты говоришь, содержится элемент скрытой иронии, рассчитанной на знатоков древнегреческой трагедии. — Паже на мгновение смолк, словно пытаясь сдержать захлестнувшие его эмоции, потом печально добавил: — Однако твоя мать этого не сделала. Так что мы имеем то, что имеем.

Терри с решительным видом подошла вплотную и заглянула ему в глаза.

— Нет больше никаких «мы». Вы с Карло должны выкарабкиваться из этой истории, а мне предоставь склеивать осколки моей семьи. Самой.

Крис взглянул на нее сверху вниз.

— Один из таких осколков — это Елена. Если бы дело касалось только твоей семьи, никто до сих пор так и не узнал бы правды.

— Нет. Но не в этом сейчас суть.

— Вот как? В чем твоя мать права, так это в том, что, если Елена узнает правду, это еще больше навредит ей. Я не имею права принимать такие решения самостоятельно. — Он помолчал и тихим голосом добавил: — В конечном счете, это не мне решать. И не тебе.

Терри остановила на нем недоумевающий взгляд.

— И ты ничего не предпримешь ради Карло?

— Нет.

Как ни была измучена Терри, ее охватил гнев.

— Ты не можешь оставить его в таком положении.

— Твоя чертова мамаша их обоих поставила в такое положение. — Спохватившись, Крис взял себя в руки. — Терри, Карло шестнадцать лет. Елене же только шесть.

Тереза покачала головой.

— Я не могу допустить этого. Тем более что это касается и тебя тоже.

Паже мрачно рассмеялся:

— Меня? Я заслужил то, что имею. Надо платить за собственную глупость.

— За то, что имел глупость влюбиться в меня? — не сводя с него глаз, спросила Терри.

— Нет, — спокойно произнес Паже. — За то, что имел глупость заявиться к Рики в тот вечер.

Рикардо Ариас открыл дверь.

Паже хотелось получше разглядеть его — жалкое подобие улыбки, настороженные глаза, горящие каким-то зловещим светом, словно они жили своей, не связанной с чувствами их обладателя жизнью. Еще по дороге Паже не переставал думать о том, какое впечатление произведет на него Рикардо Ариас, человек, который был мужем Терри, который оклеветал его самого и использовал в собственных низменных целях его сына. Первое, что он ощутил, было чувство брезгливого отвращения, которое испытываешь, попадая в общество человека, настолько лишенного совести, что просто не замечать этого уже невозможно.

— Прошу вас, — с притворной вежливостью нового соседа или услужливого приказчика пригласил Рики. — Я ждал этой встречи.

Крис молча прошел в комнату. Хотя квартира и была новой, присутствие здесь вещей, принадлежавших Рики, придавало ей довольно жалкий вид — обшарпанный стол, покосившийся абажур настольной лампы, дешевый кофейный столик, выцветшие репродукции на стенах. Осколки той жизни, которой еще недавно жила и Терри.

Рики закрыл дверь.

Паже повернулся к нему лицом. Крис был в костюме, поскольку счел неприличествующим случаю явиться в джинсах, что было бы уместным, приди он в гости к приятелю. Сюда он пришел — в лучшем случае по делу.

— Я хочу видеть то, о чем вы мне говорили, — сказал он.

Рики не скрывал радостного возбуждения, точно в словах Паже он увидел подтверждение не только серьезности происходящего, но и значимости собственной персоны.

— Я снял копии, — произнес он. — Так что не вздумайте выкинуть какой-нибудь фокус.

— Покажите, — потребовал Паже.

Рики подошел к кофейному столику, на котором лежала тетрадь в красном переплете с потрескавшимся корешком. Рики взял тетрадь и протянул Паже.

— Прочтите последнюю запись, — сказал он. — Вам сразу все будет ясно.

Тетрадь была довольно увесистая; Паже открыл первую страницу и почувствовал запах плесени.

Записи — аккуратным женским почерком — велись в строгом хронологическом порядке. Это было сухое изложение фактов, казавшихся от этого еще более чудовищными.

— Хорошего мало, верно? — не утерпел Рикардо.

Паже вдруг понял, что это первый человек, которого он по-настоящему ненавидит. Он продолжал читать — не спеша, не отрывая глаз от тетради. И Рики больше не рискнул перебивать его, а только ждал, затаив дыхание.

Крис дошел по последней записи и перечитал ее дважды, словно желая убедиться в беспристрастности собственных оценок.

— Ну и как? — спросил Рики.

Паже медленно поднял глаза.

— Как к вам это попало?

— Я снял дубликаты с ключей Терри, — как ни в чем ни бывало ответил Рики. — Так что вы об этом скажете?

— О вас?

Рики бросил на него недобрый взгляд.

— А вам не кажется, что это прежде всего касается ее? Сразу начинаешь задумываться: какая мать может получиться из такой женщины? — Рики самодовольно усмехнулся. — Если бы я по-прежнему спал с ней, то держал бы уши торчком. Хотя я и приучал ее к тому, чтобы всегда сохранять самообладание.

Паже вернул дневник Рики.

— Ей было четырнадцать лет, — тихо произнес он.

Ухмылка исчезла с лица Рики.

— Сто тысяч, — проронил он. — Наличными.

Паже боялся заговорить и выдать свое волнение.

Ариас истолковал его молчание по-своему.