Глаза ребёнка

— Как это ни прискорбно, но Рики, возможно, таким образом пытался вернуть вас. Если доктор Гейтс права и Рикардо действительно был социопатом, тогда он, скорее всего, рассматривал жизнь как своего рода бухгалтерскую книгу, где дебет должен совпадать с кредитом: если ты совершил нечто такое и невзначай обидел меня, я должен отплатить тебе тем же. — Денис нахмурилась и постаралась придать голосу больше беспристрастности. — Видимо, вы правы, и сам Рики в детстве не подвергался сексуальным домогательствам. Однако окказиональная педофилия, когда сексуальное влечение к детям не исключает половых отношений со взрослыми, — вещь коварная. Рики получал оплеухи от отца и был предметом обожания для матери, то есть оба нарушали границы, в которых должны строиться отношения между родителями и детьми. Совместными усилиями они вырастили гомункула, которого люди — включая собственную дочь — интересовали лишь постольку, поскольку они удовлетворяли его потребности и потакали его прихотям. — Помолчав, Харрис тихо добавила: — То обстоятельство, что Елена ваша дочь, могло казаться ему особенно привлекательным.

Терри охватила бессильная злоба: она злилась на себя — злилась на Рикардо Ариаса.

— Обвинить Карло…

— О-о, Рики был хитрой бестией. Когда Лесли Уорнер подняла вопрос о совращении, он, должно быть, сразу смекнул, что необходимо отвести от себя всякие подозрения и любой ценой не допустить освидетельствования Елены, в результате которого он мог быть изобличен. — Денис презрительно скривила губы. — Когда Елена рассказала ему, что Карло делал ей ванну, Рики, вероятно, решил убить двух зайцев — очернить Карло, а затем использовать этот эпизод, с тем чтобы заставить вас отступиться. Но вы не пошли на это.

Некоторое время Тереза задумчиво молчала.

— Думаете, вам удалось бы разоблачить его? — спросила она наконец. — Ведь доктор Гейтс не смогла этого сделать.

Харрис пожала плечами.

— Она не специалист по абузусным детям. Тогда как я специализируюсь именно в этой области психиатрии. Именно поэтому Алек Кин и обратился ко мне. — Денис сделала паузу. — Алек должен был быть беспристрастным. Но когда он позвонил мне насчет Елены, то сказал, что с Рики явно что-то не так — что он похож на хорошего актера, который пытается играть живого человека. «Зловещий тип», как выразился о нем Кин.

Терри почувствовала, что краснеет.

— Я должна была догадаться…

— Терри, Алек Кин опытный специалист, доктор философии, он прекрасно разбирается в людях. Людей же без профессиональной подготовки, не говоря уже о наивной двадцатилетней девушке, какой были вы, выходя замуж, такой мошенник, как Рики, способен дурачить довольно долго…

— Нет, — перебила ее Терри. — В душе я чувствовала неладное.

— Терри, вы проницательная женщина. Но ваша мать приучила вас хранить семейные тайны за семью печатями, а лучше всего — забывать о них. А Рамон Перальта для вас был первым образцом мужчины. — Харрис говорила тихим, мягким голосом. — Сказано: «Правда сделает вас свободными». Какой бы тяжелой ни была эта правда, но теперь вы свободны. Вы разорвали порочный круг — и для Елены, и для себя. Все, что вам теперь требуется, это попробовать жить собственной жизнью, действительно своей жизнью.

И еще один человек был достоин, чтобы ему рассказали правду. Несколько дней спустя эту миссию, с согласия Терри, взял на себя Паже.

Кэролайн сидела, откинувшись на спинку кресла.

— Роза, — пробормотала она.

Целая гамма переживаний отразилась на ее лице — изумление, глубокая задумчивость и почти трагедийная печаль. И вдруг, к собственному удивлению, Мастерс расхохоталась — она смеялась, пока глаза не увлажнились от слез.

— Роза,

 — повторила она. — Черт побери, Крис, как я люблю помогать торжеству справедливости, ни сном ни духом не ведая об этом. Это расширяет границы возможного. — Она потерла ладонью лоб. — На самом деле это не смешно. Не знаю, что это на меня нашло. Просто не знаю.

— Не беда, Кэролайн. Не так часто услышишь хороший анекдот. Почему не посмеяться.

Мастерс, неожиданно посерьезнев, устремила на него испытующий взгляд.

— Скажи мне, Крис, ты понимал, что творил?

Паже пожал плечами:

— Странно, но мне казалось, что я защищаюсь. — Он сидел, развалившись в кресле, наблюдая в окно, как на город опускается вечер. — Я не стал говорить Терри, что был у Рики, и не мог рассказать ей обо всем том, что узнал о смерти ее отца, — мне необходимо было подумать. А потом появился Монк, стал допрашивать Терри. Я сразу почувствовал себя, как человек, который солгал, чтобы обеспечить себе алиби.

— Но согласись — лгать Монку…