Глаза ребёнка

Под шум публики к ним приближался Виктор Салинас.

— Примите мои поздравления, — произнес он, обращаясь к Кэролайн, и протянул ей руку.

Они обменялись молчаливым рукопожатием. Вдруг, к удивлению Паже, Салинас повернулся к нему и протянул руку ему. Паже на мгновение смешался, затем пожал ее.

— Ваша взяла, — сказал Виктор, вновь обращаясь к Кэролайн. — Мне есть чему у вас поучиться.

Кэролайн равнодушно пожала плечами.

— Виктор, вам здорово подгадил Маккинли. С этим ничего не поделаешь.

Салинас усмехнулся:

— Во всяком случае сейчас.

Он оглянулся на поджидавших его репортеров и пошел к ним.

Паже недоумевал: «Что хотел сказать Салинас своей последней фразой?» Однако вряд ли это теперь имело значение. Призрака, следовавшего за ним по пятам с тех самых пор, как он впервые солгал Монку, больше не существовало. Благодаря Кэролайн и собственной решимости он разделался с наваждением.

— Ну что, готов предстать пред очи прессы? — спросила Кэролайн.

Паже был поразительно спокоен. Ему вдруг пришло в голову, что больше никто не будет задаваться вопросом: кто убил Рикардо Ариаса?

— Сначала я должен позвонить Карло, — ответил он. — И Терри, разумеется.

Когда Елена увидела в дверях классной комнаты лицо матери, выражение удивления в ее глазах с такой стремительностью уступило место тревоге и, наконец, радости, что Терри немедленно захотелось забрать ее.

Но она сдержалась и подошла к учительнице.

— Прошу прощения, — произнесла она. — Но нам с Еленой надо к врачу, я забыла позвонить.

— Разумеется. — Молодая блондинка повернулась и кивнула Елене. Та сделала несколько робких шагов по направлению к матери.

— Я пришла за тобой, малыш, — улыбаясь, сказала Тереза.

Елена взглянула на учительницу, точно желая получить разрешение. Та еще раз утвердительно кивнула.

— Елена, вы с мамой пойдете к врачу.

Девочка подошла к Терри, ощущая безотчетную тревогу.

— К доктору Харрис, мамочка?

— Нет, малыш. К доктору маме.

Учительница с некоторым недоумением уставилась на Терри. Однако Елена уже подошла к матери и взяла ее за подол юбки. От этого детского жеста сердце Терезы преисполнилось любовью и жалостью. Она взяла девочку за руку, и они вышли.

На улице Елена прищурилась от яркого солнца и пролепетала:

— Куда мы идем, мамочка?

— Купим мороженое. Я проголодалась.

Елена подняла на нее глаза, в которых было радостное удивление, однако в следующее мгновение какая-то другая мысль заставила ее нахмуриться:

— Мамочка, ты сказала учительнице неправду.

— Да-да, — согласилась Терри, — это нехорошо с моей стороны. Случается, что люди говорят неправду. Но в следующий раз я не буду этого делать. Я честно скажу миссис Джонсон, что соскучилась по тебе.

— Правда?

— Очень. — Терри открыла дверцу машины. — С мамами это бывает. Куда чаще, чем с детьми.

Елена замерла у машины, в задумчивости подняв на нее темно-карие глаза — копия Рики.

— Я тоже скучаю по тебе, — произнесла она, а потом добавила: — Я скучала по тебе, когда была с папой.

Терри присела рядом с дочерью.

— Елена, тебе больше не придется скучать. Я всегда буду с тобой и никому не дам тебя в обиду.

В глазах Елены смешались надежда и страх.

— Мамочка, ты ведь не умрешь? Все когда-нибудь умирают.

Терри ощутила острую жалость к дочери и внезапную тревогу за Криса; у нее перехватило дыхание, однако она взяла себя в руки и с улыбкой ответила:

— Я буду жить долго-долго, пока ты сама не станешь бабушкой. Как бабушка Роза, только еще старше.

В глазах Елены появилось беспокойство.

— Давай купим мороженое, — вдруг переменила она тему. — Я хочу шоколадный шарик — как папа покупал мне.

Они подъехали к кафе «Рори» на Филлмор-стрит. Не став парковаться, Терри вышла, а через минуту они — в руках у обеих по вафельному стаканчику с мороженым — уже катили домой к Терри в Ной-Вэлли. Только тут Тереза снова подумала о Крисе.

На ее счастье, репортеров возле дома не оказалось.

Они поднялись по лестнице и зашли в квартиру. Терри вдруг вспомнила, как однажды вечером застала здесь Рики с бумагами, обличающими Карло. Воспоминание это болью отозвалось в ее сердце.

— Елена, давай-ка сначала вымоем руки, — предложила она.

Девочка подняла на нее взгляд.

— А почему ты никогда не называешь меня Лэйни? Как папа?

«К чему это она?» — с тревогой подумала Терри.

— Потому что мне нравится имя Елена. Я сама его выбрала. Елена Роза — так что у тебя еще и бабушкино имя.

Елена оставалась серьезна.

— Мамочка, правда, что вы с бабушкой ненавидели папу?

Женщина на секунду смешалась, потом спокойно покачала головой.

— Нет, — возразила она. — Просто я больше не любила его, а он не любил меня. Но я не испытывала к нему ненависти.

Сказав это, Тереза почувствовала угрызения совести: а если она настолько ненавидела Рикардо Ариаса, что просто не понимала его? Повинуясь этому новому чувству вины, она сказала:

— Если хочешь, я тоже могу иногда называть тебя Лэйни.

Елена потупилась, потом решительно тряхнула головой.

— Нет, — тихо промолвила она. — Только папа так называл меня.

Потом взглянула на свои липкие пальчики и направилась мыть руки.

Терри проследовала за ней.