Глаза ребёнка

— Да нет же. Я не успел пустить воду, когда она уже разделась. Я только смотрел, чтобы она не захлебнулась, больше ничего.

— А как возникла эта идея насчет ванны?

— Детский каприз, вот и все. — Карло недоуменно пожал плечами. — А что еще она сказала?

— Ничего. Просто, как говорил Рики, вся сжалась и отказалась отвечать на вопросы. По-моему, он врет.

— Она неплохая девчонка, — произнес Карло, тяжело вздохнув. — Но лучше бы я с ней никогда не встречался.

Какова бы ни была правда, с щемящей грустью подумала Терри, но то хорошее, что связывало ее дочь с Карло, навсегда исчезло. А возможно, и ее добрым отношениям с этим мальчиком пришел конец.

— Я хочу сказать еще кое-что, — сухо промолвил Карло. — Не знаю, верит он сам в этот вздор или нет, мне плевать. Так или иначе, он хочет наделать мне кучу гадостей — все эти инспектора по работе с трудными подростками, психологи и прочее. Мне все равно. Но вы должны знать — я не делал этой мерзости.

Терри наклонилась к нему.

— Карло, будет разбирательство. Тебе придется беседовать с психологом. Он будет задавать самые разные вопросы…

— Плевать! Лишь бы покончить со всем этим. Чтобы я мог наконец вернуться к нормальной жизни… — Он осекся, как будто вдруг представил себя в кабинете психолога. — У меня есть знакомая девушка. Я не какой-то там извращенец. — Тут он повернулся к отцу: — Пап, это все?

Обращенный к сыну взгляд Криса был исполнен печали и нежности.

— Да, это все.

Мальчик вышел, не глядя в сторону Терри, и поднялся к себе наверх.

— Не часто мне доводилось переживать более гадкие минуты, — проронил Крис.

«Что же будет с нами, когда все это закончится?» — подумала Терри. А вслух спросила:

— Что с ним?

— Ты сама все видела — перепуган, озлоблен, сбит с толку. Я знаю Карло как свои пять пальцев. Если бы он действительно сделал то, в чем его обвиняют, он бы попробовал солгать, как, впрочем, и большинство, окажись они на его месте. Но Карло не лгал.

— Ты хочешь сказать, что это Рики склонил Елену ко лжи?

— Терри, подумай сама. Я разделяю твою тревогу. Но вспомни — во время вашего первого визита к Кину Рики попросил его перечислить все возможные случаи, которые дают суду основание лишить одного из родителей права опекунства. Сюда входит и обвинение в совершении развратных действий с детьми, опровергнуть которое, как, впрочем, и доказать, бывает весьма непросто. — В голосе Криса звучало нескрываемое презрение. — Две недели назад, когда Елена рассказала ему, как она с Карло была в ванной, Ариас, должно быть, чуть не подавился слюной. Ему оставалось лишь выложить все это Кину, присовокупив к твоему рассказу о ненормальном поведении ребенка.

— Но поведение Елены действительно ненормально. И потом, она отказывается говорить.

— Поэтому-то и необходимо провести обследование.

— Даже если в нем придется участвовать Карло? — Тереза вопрошающе посмотрела на Криса.

— Тогда оно тем более необходимо. Представь, каково ему придется, если он уклонится, — ведь мальчик не совершил ничего предосудительного.

Она подошла к окну.

— Рики еще упомянул о твоем намерении баллотироваться на выборах в Сенат. Он спросил меня, что подумают люди, если узнают, что Карло пытался совратить малолетнего ребенка. Крис, ему нужны деньги, он в отчаянном положении…

— Рики, — оборвал ее Крис, — просто не знает, что такое отчаянное положение. — Только по особенному блеску в глазах можно было догадаться, в каком гневе пребывает он в этот момент. — Я подожду, — тихо произнес Паже, — пока Елена не будет с тобой. А потом уничтожу его.

Терри попыталась угадать, что скрывается за его словами, потом подошла и взяла его за руку.

— А мы? Что же будет с нами? Кто бы он ни был, он отец Елены.

Лицо Криса было белым от гнева.

— Это не отец. Это всего лишь донор, отдавший свою сперму. Без него Елене было бы значительно лучше.

Терри пришла домой совершенно разбитая.

Роза ждала ее в гостиной.

— У Елены опять кошмары, — спокойно сообщила она, и в ее спокойствии Тереза почувствовала скрытый упрек.

Девочка лежала, разметавшись по постели. Сон застал ее в такой позе, как будто она до последнего момента от кого-то убегала.

Терри поблагодарила мать и побыстрее выпроводила ее.

Она тяжело прислонилась к двери, потом прошла на кухню, взяла вазу с цветами и швырнула ее о стену. Ваза разбилась вдребезги, и осколки посыпались на пол, тускло мерцая в свете лампы. Минуту Тереза стояла неподвижно, затем пошла прочь.

Утром Терри подмела осколки и принялась заполнять счета. В это время позвонил Рики.

— Ну что, Терри, мы договорились?

Терри практически не спала ночью и была слишком измучена, чтобы искать компромиссы.

— Ни о каком договоре не может быть и речи, — отрезала она. — Никаких денег. Никаких опекунских обязательств. Ничего, кроме медицинского освидетельствования.

Возникла долгая пауза. Наконец Рики тихо произнес:

— Я даже передать тебе не могу, как вы оба пожалеете об этом.

Тереза ждала, что он скажет что-то еще, но Ариас молчал, и его молчание точно заворожило ее. Наконец она услышала слабый щелчок и представила, как нарочито спокойно Рики кладет трубку.