Глазами альбатроса

Когда я впервые оказался в месте гнездования королевского альбатроса на новозеландском острове Кэмпбелл, у меня неожиданно возникло ощущение, будто мой рядовой визит напоминает аудиенцию у существ, которые не просто занимают, а по праву населяют эту землю. Казалось, они служат объяснением самого существования острова, олицетворяя собой медленное движение Глубокого времени посреди величественных морских просторов. Прежде чем я направился к спуску с холма, осмотр гнезд успел превратиться в паломничество. Там, в присутствии этих птиц, нами овладело проникновенное чувство, которое позже мы, не сговариваясь, описали одним и тем же словом – безмятежность. Выдающийся орнитолог доктор Фрэнк Джилл, который объездил весь мир, изучая пернатых, вспоминал свои наблюдения за гнездящимися странствующими альбатросами:

– Столько мудрости было в их глазах, повидавших немало за долгие годы! Из всех впечатлений от созерцания птиц именно это стало самым волнующим.

Во время своих путешествий альбатросы встречаются с невероятным количеством живых существ, среди которых другие птицы, рыбы, киты, акулы, морские черепахи, тюлени и некоторые удивительные люди. Следуя за альбатросами, вы расширите свои горизонты и тоже узнаете этих достойных восхищения обитателей великолепного мира под названием океан.

Знакомство

Переверните картинку вверх ногами – разницы не заметите. Синяя плоскость неба над вами, синяя плоскость моря под вами и облака между ними. Мир морских птиц прост.

Под ослепительно-белыми облаками – темные бескрайние просторы океана. Проносясь на маленьком самолете сквозь висящие над необъятной синевой клубы пара, мы вспоминаем, что наша голубая планета обязана своим цветом облакам и морю, двум состояниям воды. Отсюда можно пробежаться взглядом по бледной дуге горизонта или смотреть на небо и море вокруг. Внизу под нами чуть подернутая рябью арена, и, с какой скоростью ни двигайся, мы всегда остаемся в самом ее центре под куполом небосвода. Я вдруг отчетливо понимаю, что, если забыться и просто смотреть на океан, он выглядит ошеломляюще огромным. Осознание этого приходит постепенно, но становится незабываемым потрясением.

Прошло уже несколько часов с тех пор, как оставшиеся позади главные Гавайские острова растворились в тропических водах, будто кусочки масла на разогретой сковороде. С рассвета, пока солнце все выше и выше поднимается у нас за спинами, пропеллеры, захлебываясь, тянут наш пятиместный самолет к западу от Гонолулу, преодолевая почти тысячу километров пути над морем.

Отсюда на воде видны узоры. Интригующие узоры. Нежно-голубой цвет преобладает на зыбкой поверхности океана, но в некоторых местах зазубренные выступы рисуют на ней округлые завитки, похожие на огромные отпечатки пальцев, или спирали, или концентрические круги, выгравированные дыханием ветра. На темных участках проступают длинные светло-синие прожилки, напоминающие стрии на округлившемся чреве Матери-Земли.

Линия, уходящая за пределы видимого, отделяет обширные области светлой воды от более темных. Эта граница между двумя столь разными водными массами наглядно демонстрирует тот факт, что определяет жизнь и передвижения всего находящегося там, внизу: океан не просто чаша с водой, а сверкающая, разнородная мозаика грандиозных размеров.

Спустя несколько часов захватывающего полета на синей поверхности океана проступают едва заметные очертания бирюзового пятна. Постепенно оно начинает обретать четкость: это отмели, окружающие широкую, искрящуюся под солнцем лагуну. Атолл Френч-Фригат-Шолс – конечный пункт нашего путешествия. Ажурные волны разбиваются о риф, диаметр которого составляет около 30 километров. С высоты буруны, набегающие на фестончатые выступы, подобны белому жемчужному ожерелью на бирюзовой шее. Над главной лагуной атолла эффектной доминантой возвышается каменный бастион около 200 метров в длину и 36 в высоту, заостренный с обоих концов, как топор. Это скала Лаперуза, остаток кратера древнего вулкана, на месте которого возник атолл.

Мы снижаемся. Окружающий нас Тихий океан мягко вздымается и опадает, напоминая своим спокойствием дремлющего кота. Риф круто взмывает вверх из настоящей морской бездны в километры глубиной, отчего вода ближе к нему меняет цвет с темно-кобальтового на нефритово-зеленый с белыми барашками волн. На вылизанном прибоем гребне рифа кораллы кажутся бежевыми. Их поверхность рассекают борозды, будто оставленные волнами в их бесконечном возвратно-поступательном движении.

Внутри образованной кораллами лагуны дно светлеет ярко-зелеными отмелями, испещренными редкими заплатками темных лавовых глыб. Местами на мелководье проступают плоские островки. Сердцевина некоторых из них зеленеет растительностью, от воды ее отделяет яркий ободок кораллового песка. Другие – низкие настолько, что с них смывает любую зелень, – сияют ослепительной белизной.

Когда мы заходим на посадку, чтобы приземлиться на один из островов – Терн («Крачка»), – второй пилот Рон Лам надевает шлем.