Глазами геолога

Северо-Восток нашей страны начиная с докембрия был платформой. В этом он напоминает Африканскую, Индийскую, Сибирскую платформы. Кое-где на Северо-Востоке древние породы выступают близко к поверхности. Они имеют мощность несколько километров. Отдельные слои содержат богатые остатки живых существ. Правда, среди этих древних пород нет как будто больших скоплений углерода.

С докембрия почти до конца палеозойской эры (триста миллионов лет) Северо-Восток не испытывал серьезных геологических потрясений (как и все древние платформы).

Прогибалась земля, накатывались в понижения моря. Сюда же несли реки обломки горных пород с суши. Здесь же организмы перерабатывали питательные вещества и отлагали их на дне.

В конце палеозоя обстановка резко изменилась. Земля как бы задышала учащенно. Быстрее воздымались горы и опускались впадины. Земная кора не выдерживала резких движений, лопалась. По трещинам и жерлам вырывалась на поверхность раскаленная магма.

После этого наступило относительное спокойствие, и лишь в отдельных районах временами начинали усиленно расти горы, прогибаться синклинали и пробуждаться вулканы.

Как будто геологические условия Северо-Востока, включая Чукотку, более или менее подходящи для образования алмазов. А алмазы-то не найдены.

Так бывает в геологии. Можно очень убедительно растолковать то, что должно быть: какие минералы, какие месторождения. А в действительности все окажется иначе. Почему? Уж очень сложна природа. Мы судим о ней слишком упрощенно. А ведь частенько дело решает самая малость, самые что ни на есть пустяки (на наш взгляд, конечно).

Может быть, в недрах Чукотки маловато накопилось углерода или не в тех формах, которые дают алмазы. Или не хватило других соединений, необходимых для реакции. Или давление в недрах было недостаточно велико, или, напротив, было слишком огромным. Или невелика была толщина отложений, которые прорвали вулканы. Или…

Возможно, так рождаются алмазоносные трубки взрывов.

Одним словом, придумывается много отговорок. Они даже могут показаться убедительными. Во всяком случае, до той поры, когда вдруг обнаружатся (всякое случается!) на Чукотке алмазы. Тогда сразу можно отбросить эти рассуждения и очень убедительно доказать, что алмазы здесь должны быть.

Химики и физики имеют возможность проводить эксперименты в лабораториях. Для геолога основная лаборатория — вся планета. Вот почему, несмотря на успехи практики, несмотря на множество открытых месторождений, до сих пор сравнительно слабо развита теория геологии.

Между прочим, на вопрос о чукотских алмазах я так и не ответил ясно: да или нет. А ведь почти безошибочно можно было сказать «нет». Не найдено ни самих алмазов, ни спутников их — огненно-красных пиропов, ни даже кимберлитов, слагающих алмазоносные трубки взрывов. Какие тут могут быть сомнения? Но они останутся до той поры, пока не прояснится тайна происхождения алмазов.

Вечная мерзлота

Очень привычные слова — «вечная мерзлота». Простые и звучные. Однако многим мерзлотоведам — специалистам по мерзлоте — эти слова определенно не нравятся.

Во-первых, никакая она не «вечная». За миллионы лет она передвигается по Земле и временами пропадает совсем.

Во-вторых, она и не «мерзлота». Что понимать под этим словом? Сама по себе мерзлота — штука неопределенная, подобно теплоте, сырости, светлоте. Ученому такие слова бесполезны. Они не раскрывают облик природных сил, веществ или тел.

Но, конечно, суть не в названиях. Можно придумать любые красивые слова (чем плохо «вечная мерзлота»?) и договориться между собой, что под этим подразумевается. Тем более, другие названия, при всей своей точности, могут оказаться слишком длинными и замысловатыми (скажем, не вечная мерзлота, а многолетнемерзлые горные породы).

Спор об этих названиях длится полвека! Коснулся я его только затем, чтобы показать, с чего начинаются споры мерзлотоведов. А споры начинаются с самого начала науки.

Неспециалистов это часто раздражает. Напридумали, мол, сотни наук, а в них сотни названий, и сами не могут разобраться. Однако виноваты тут не ученые, а наша родная Земля, которая почему-то устроена чрезвычайно сложно.

Взять, к примеру, холод и тепло. Есть много различных температурных шкал. В нашей стране принято пользоваться шкалой Цельсия, хотя ученые почти всех специальностей предпочитают так называемую шкалу абсолютных температур, которую обосновал Кельвин.

Измеряя температуру вещества, мы определяем, по сути дела, активность его атомов. Чем активнее атомы, тем сильнее они нагревают термометр (или любое тело). При абсолютном нуле температур атомы, просто говоря, замирают (на самом деле это не совсем так). Они словно впадают в зимнюю спячку.

Цельсий принял за нуль температуру замерзания воды. С таким же успехом можно принять температуру кипения воды, замерзания ртути, или спирта, или кварца — не все ли равно? Все вещества равноправны.