Глазами, полными любви

«То ли дело современные десятиклассницы, – подумалось женщине. – Почти все выглядят такими ядреными молодухами, что любую сразу по получению аттестата хоть под венец веди. Вот уж на ком школьные формы да бантики смотрятся плодами нескром

ной мужской фантазии. Да и килограммы косметики прибавляют каждой по несколько лет. Интересно, как к окончанию школы будут выглядеть нынешние первоклассницы, которых едва ли не с рождения усердные мамочки учат пользоваться косметикой».

После этих не слишком оригинальных размышлений Наталья Алексеевна вновь вернулась к воспоминаниям, связанным с подготовкой к поступлению в институт…

Хоть и через пень-колоду занималась Натка с благодетелем репетитором, все-таки определенный запас иностранных слов в ее голове сумел осесть. Десяток-другой «топиков» – тематических рассказов на английском языке о жизни Лондона и его обитателей – она вызубрила. Наконец настал час икс…

На время сдачи вступительных экзаменов Натку согласились приютить у себя родители Скворушки, обитавшие в скромной двухкомнатной «хрущовке», находившейся неподалеку от одного из корпусов «педа» – как раз в нем проводились экзамены. Пообщавшись со столь же чудаковатыми, как их сын, Скворцовыми-старшими, Натка впервые поняла, почему говорится: яблоко от яблони недалеко падает.

Перед ней предстали постаревшие комсомольцы-добровольцы – того самого безоглядного и бесшабашного романтически-революционного разлива. Такие, как они, в свое время с бодрой песней уезжали на комсомольские стройки, на Магнитку и Днепрогэс, бросались покорять тайгу, недра и небеса, готовы были махнуть хоть к черту в зубы, ночуя в брезентовых палатках в лютые морозы.

В юности родители Скворушки, как полагалось порядочным молодым людям того времени, отправились с благодатных просторов Украины на «любимый и близкий на Дальний Восток», где работали на какой-то стройке. Правда, поскольку дело происходило в тридцатых годах, не исключен вариант, что молодые люди попросту бежали от разразившегося над богатейшим сельхозрегионом голода. Представить себе голод в местах, где из земли все «просто так и прет», трудно при самом богатом воображении, тем не менее, из песни строчку не выкинуть.

Через несколько лет семья перебралась в Новосибирск. Последние предпенсионные годы неугомонная, переваливающаяся при ходьбе, подобно уточке, Ольга Матвеевна работала комендантом в студенческом общежитии. Это наложило дополнительный отпечаток на ее и без того своеобразный характер. Всех молодых людей она именовала не иначе, как чуваками. Готовя ужин, напевала: «Мы лежим с тобой в маленьком гробике» или «Я куплю тебе ящичек мыла. Хочешь мойся ты им, хошь – торгуй». Именно от нее Натка впервые услышала про Жанетту, которая в Кейптаунском порту с какао на борту поправляла такелаж, сагу про негра Тити-Мити и попугая Кеке и множество другой не менее замечательной песенной чепухи.

Мужа своего, блаженненького Ивана Максимовича, работавшего грузчиком в продуктовом магазине, Ольга Матвеевна величала не иначе как Ваня-дурачок, что, собственно, являлось скорее констатацией факта, нежели оскорблением. Выпивохой или запойным пьяницей его назвать было нельзя. Просто Иван Максимович постоянно находился в приподнято-возвышенном настроении, градус которого усиливали несколько рюмок убойно-крепкого самогона, который в семье не переводился.

Иногда под воздействием принятого внутрь «средствия» жизнелюбие восторженного грузчика выходило за рамки обычных параметров. Он кидался обниматься к супруге, выкрикивая в страстном порыве:

– Олька, вот люблю ж я тебя, паразитку такую!

– Отвянь, Ваня-дурачок, – небрежно осаживала шестидесятилетняя Джульетта пылкого возлюбленного, а когда тот от избытка страсти влеплял ей смачную плюху пониже спины, швыряла в него любым предметом, бывшим в тот момент у нее в руках.

Поскольку объяснения чаще всего происходили на кухне, в бедного Ивана Максимовича летели крышки от кастрюль, половники, лопатки для перевертывания жарящихся на сковороде котлет. Один раз Ольга Матвеевна умудрилась заехать мужу в лоб мясорубкой, отчего там вздулся багровый шишак. Потирая ушибленное место, отвергнутый воздыхатель обиженно тянул:

– Ах, вот ты как, честного труженика обижать…