Глядя в бездну. Заметки нейропсихиатра о душевных расстройствах

Врач надавил на иглу, но она наткнулась на кость. Кристофер застонал. Иглу вынули. В месте укола выступила капля крови. Медсестра хотела успокоить Кристофера, сказала, что ничего страшного – пусть с первого раза не получилось, через минуту попробуем еще. Попробовали. Вышло только хуже. Кристофер начал дергаться, когда врач еще не успел ничего сделать. Ввели еще одну дозу местного обезболивающего. Игла для пункции вроде бы вошла нормально. Врач извлек внутреннюю часть и стал ждать. Никакой жидкости из нее не показалось. Процедуру решили отменить. Затем врач вызвал старшего коллегу, который согласился зайти попозже и повторить процедуру. Даже у старшего коллеги, хотя он проделал уже, наверное, сотню пункций, получилось взять спинномозговую жидкость только со второй попытки – но все же получилось. Игла задела кровеносный сосуд, а значит, в спинномозговую жидкость попала кровь из тканей, которые игла пронзила по пути; для анализа это не идеально, но все же приемлемо. Все вздохнули с облегчением, кроме Кристофера. Врач сказал ему, что он большой молодец и худшее уже позади, но мальчик лежал и трясся.

Его колотило с головы до ног. Дрожь то усиливалась, то слабела, но не проходила несколько часов. Кроме того, Кристофер жаловался на сильные боли в спине и утверждал, что не может пошевелить ногами. Вызвали врача-стажера, который пытался взять пункцию; тот испугался, что после процедуры возникли осложнения. Подобное могло произойти только в одном случае, думал врач: если у Кристофера опухоль мозга. Опухоль вызывает повышение внутричерепного давления, а когда пункция резко сбрасывает давление, мозг с силой вдавливается вниз в черепную коробку, что приводит к непоправимым повреждениям. Но это было невозможно, поскольку перед пункцией Кристоферу сделали компьютерную томографию мозга именно для того, чтобы исключить такое осложнение, и снимок был абсолютно чист.

Провели экстренную электроэнцефалографию на случай, если дрожь вызвана эпилептическим припадком.

Мозговая активность оказалась нормальной, но картина была смазанной из-за двигательного возбуждения (“артефакт мышечного напряжения”). Позвали и врача, проводившего пункцию, и он сам осмотрел Кристофера, тоже испугавшись, не ошибся ли в чем-то. Реакцию Кристофера он не мог объяснить ничем, кроме психологических последствий страха перед процедурой, обострившегося из-за неудачной попытки и боли. Но это, конечно, никак не объясняло, почему у Кристофера вдруг отнялись обе ноги. Тем более что они ощутимо двигались и Кристофер мог самостоятельно садиться и переворачиваться в постели, чего ему не удавалось бы, если бы ноги были полностью парализованы.

Назавтра пришел лечащий врач и провел полный осмотр. Он не мог объяснить ухудшение никакими физическими механизмами. Результаты анализа спинномозговой жидкости оказались нормальными. Позвали клинического психолога, который в дальнейшем провел много сессий с Кристофером и со всей семьей. Он позвонил в школу и поговорил с семейным врачом. Психологическое обследование заняло больше месяца, зато психолог составил подробное заключение, где предположил, что у Кристофера так называемое конверсионное расстройство, которое, по его словам, стало результатом – по крайней мере отчасти – психологического конфликта, проявившегося как тяжелое неврологическое нарушение. В заключении говорилось, что все это, вероятно, связано с тем, что Кристоферу трудно приспособиться к своей жизненной ситуации: ему обидно, что Лео получает столько внимания, трудно соответствовать требованиям родителей, плохо в школе, к тому же у него проблемы со здоровьем (астма, начинающееся ожирение). Все это и сошлось воедино в тот роковой вечер пятницы, и Кристофер “усвоил”, возможно, подсознательно, что, если заболеет, это разом избавит его и от семейных обязанностей, и от школы, и от травли сверстников. Потом у него взяли пункцию. Во всех этих факторах по отдельности нет ничего незаурядного, но в совокупности, как полагал психолог, они послужили достаточной причиной для внезапной инвалидизации, особенно если учесть “излишне тревожный”, по мнению психолога, характер Кристофера и неудачно прошедшую пункцию, которая напугала и “травмировала” мальчика (не только в физическом, но и в психологическом смысле). Все это вызвало “декомпенсацию” и “регресс” в более раннее детское состояние зависимости. Был рекомендован полный курс индивидуальной психотерапии в сочетании с физиотерапией и поэтапной реабилитацией. Прогноз при конверсионном расстройстве в молодом возрасте, если его рано диагностировать и лечить, считается хорошим¹.