Глянцевая женщина

— Да, вы правы, — спокойно проговорила пожилая женщина, — старость — не худшее время жизни. Впрочем, это не ново, на Западе тоже многие считают так. Но там старики, всю жизнь работавшие, чтобы обеспечить себя, наверстывают упущенное и гордятся своей моложавостью, а не мудростью. Демонстрируют силу, подвижность, мечутся как угорелые по белу свету, чтобы все увидеть, везде побывать. Мозги у них как в юности дремали, так и в старости. В юности надо было работать, чтобы зарабатывать, а в старости — урвать у жизни то, на что времени не хватило в молодые годы. В нашей стране было иначе: мы могли не толкаться локтями, не бежать наперегонки — не было у нас этих блошиных бегов. Богатым быть в Стране Советов было непрестижно, это не поощрялось. Мы много читали, много думали. Те, кто хотел. Карьеристы же делали карьеру, втихаря барахло наживали и потом смяли нас, других, в лепешку. Это не ностальгия, потому что у нас было много недостатков. Прежде всего так называемая партноменклатура. Они держали нас за быдло. Им надоело есть икру под одеялом и захотелось шика, блеска, роскоши напоказ. Но те, кто тихо жил, без суеты и агрессивного напора, не были быдлом. Они мыслили и набирались мудрости всю жизнь. В нашем сознании существует концепция справедливого жизнеустройства на земле. Человечество примет ее — деваться некуда. Иначе люди, или нелюди, не знаю, как точнее их назвать, вырубят все леса и загадят, а потом и вообще уничтожат планету.

Они немного помолчали.

— Ну-с, — после паузы произнес Кронин, поглядывая на пожилую женщину с хитрой усмешкой, — а что вы скажете теперь, располагая кое-какой информацией, о нашем общем деле?

— О! Благодарствуйте! — рассмеялась Елена Ивановна. — Меня, кажется, приняли в элитное подразделение экстра-сыщиков. Что ж, постараюсь оправдать ваше доверие.

Пожилая женщина вдруг быстро вскочила и убежала в комнату.

— Я сейчас! — крикнула она на ходу.

Виктор Петрович даже и не удивился. За время общения с Гриневой он понял, что эта женщина постоянно меняется и в следующую минуту может предстать перед ним в новом обличье. И ее возраст — не помеха, потому что актрисой управляют те образы, которые она пожелает воплотить. Если захочет сыграть юную особу — сыграет, если старуху — то же самое. Тут либо мастерство, либо талант, либо то и другое вместе. Кронину даже показалось, что Гринева вообще не имеет своей телесной оболочки, а только сооружает ее по ходу действия, по мере течения событий ее жизни. Она, пожалуй, сама не замечает, сколь разительно меняется. Это вошло в привычку, а быть может, присуще этой женщине с рождения — кто теперь может утверждать что-либо определенным образом? Наблюдать за ней было весьма занимательно и даже доставляло удовольствие. «Если я встречу девушку с таким же темпераментом, фантазией, с такой же артистической натурой — непременно женюсь, — думал Кронин. — Я буду знать, что она не утратит этих качеств до самой старости, с ней никогда не станет скучно. И главное, она не превратится в наседку, в клушу, в глупую гусыню — словом, не обманет надежд. И у нас будет творческий союз, процесс, а не застой в семейной жизни, когда люди, безмерно скучая, так порой приедаются друг другу, что дом становится тюрьмой. Бр-р-р… Этого я не потерплю!» И тут он вспомнил Валентину. Сердце так больно сжалось, что он сам удивился. Кто ему эта девушка?! Он ее видел в общей сложности час с небольшим. И что? И почему ему так больно? Нафантазировал себе мадонну, увидев пепельные волосы и большие печальные голубые глаза… Но ведь было же это! Она стояла и смотрела так, как мог бы смотреть ангел небесный, спустись он на грешную землю. Просто — и в то же время… Как много было в этой простоте! Душа была! Нечеловеческая нежность. И кротость. Мудрая и всепрощающая. Как же так может быть? Святая дева, а через минуту — вульгарный смех и хриплый голос торговки рыбой. Удивительное дело. Тоже актриса? Все они актрисы. Поди тут разберись. «Наверное, так и состарюсь одиноким», — подумал он.

Размышления Кронина были прерваны появлением некоего персонажа, которого он уж никак не ожидал увидеть здесь. В джинсах, растянутой футболке и с растрепанными волосами на него в упор смотрела явно пьяненькая девица. Нет, конечно же, это была хозяйка дома, но каким-то необъяснимым образом она одновременно являлась и неким весьма знакомым существом.

— Что уставился? — высоким голосом с визгливыми интонациями накинулась на следователя сия экзотическая особа. — Давно не видел, да?

«Валентина! — ахнул про себя Кронин. — Ну конечно! Вот точно так же — руки в брюки — она стояла на пороге кухни в доме Евгения Леонидовича Шиманского. И эти интонации — ее!»

— Ты по мне не соскучился? — продолжала кривляться «девица». — А я так очень. Как наша доченька? Здорова? Ты зачем же убил ее мачеху? Зачем убил мою сестру, козел? Что молчишь? Отвечай!

— Я не намерен разговаривать в подобном тоне, — неожиданно даже для самого себя ответил Кронин.