Глянцевая женщина

— Сказать точнее, такового нет вообще, — ответил после паузы Виктор Петрович, — а на Шиманского, кроме его пакостной и истеричной натуры, не указывает ничто. Ну в самом деле, если это было спланированное и заранее обдуманное убийство, то зачем совершать его дома? Как потом в этом доме жить? И кстати, я не представляю, как он живет там. Идем дальше. Если убийство было спонтанным и непреднамеренным, то где следы борьбы? Ведь такие убийства совершают, как правило, во время ссор, скандалов, драк. Ничего этого не наблюдалось. Да и лицо убитой было спокойным. Тогда где логика? Он, стало быть, отвел дочь в школу, вернулся, тюкнул молотком жену и пошел за покупками? Бред какой-то.

— А что платок дал?

— Ничего. Если он в самом деле приводил женщин в дом, когда жена была на службе, если из-за какой-то женщины готов был пойти на разрыв с женой — взял бы да и развелся. Какие проблемы? Любви-то не было в этой семье. И вообще семьи не было. Существование на одной жилплощади — и только.

— А если из-за этой самой жилплощади?

— Ну тогда, повторяю, он все спланировал бы таким образом, чтобы убийство произошло не в квартире.

— Вы еще говорили, что ключи у Алины пропали. Муж знал об этом?

— Нет. Она могла их просто потерять. Были же праздники. Шиманский сказал, что они все втроем — с женой и дочерью — много гуляли в городском саду, вообще по городу. Ели мороженое, они с Алиной пили пиво, сидели в шашлычной на открытом воздухе…

— Он так сказал?

— Да… А что? У вас имеются другие сведения?

— Поэтому и позвонила вам так поздно. А точнее, звонила весь вечер, вас не было, потому и решила, что вы поехали к родителям.

— Так что же вы мне собирались сообщить?

— О-о… Это очень интересно, уверяю вас…

Елена Ивановна выходила из подъезда, когда в нее угодил легкий пластиковый детский мяч.

— Извините, пожалуйста, я нечаянно! — крикнула девочка и устремилась к ней.

— Какой красивый мяч! — проговорила восхищенно пожилая женщина, взяв его в руки. — Это папа купил его тебе?

— Да, — улыбнулась Юля, — а вы откуда знаете?

— Так, догадалась. Папа очень тебя любит и балует.

— Никто меня не любит, — произнесла девочка равно, душно, — я всем лишняя.

Она поплелась с мячом в руках на детскую площадку, Елена Ивановна последовала за ней.

— Зачем так говорить? — спрашивала она слегка растерянно. — Это ведь не соответствует истине.

— Соответствует.

Девочка стала подбрасывать и ловить мяч.

Елена Ивановна присела на скамейку, не решаясь расспрашивать, но Юля сама продолжила:

— Все праздники только и делали, что пили. А я хотела здесь остаться, в горсад пойти, на карусели.

— А они не пошли с тобой?

— Мы же на даче были. Там карусели нет. И мороженого тоже. И детей никаких больше, кроме меня. Лучше бы с бабушкой оставили.

— Я и не знала, что у вас есть дача.

— Не у нас. Это у тети Лиды с дядей Володей. У них дача на Васильевском Мху. Там, конечно, красиво, но по лесу ходить целых два дня не будешь… Купаться рано. Взрослые пьют или дерутся. В общем, скучно.

— Дерутся?!

— Ой! — Девочка перестала играть с мячом и во все глаза уставилась на Елену Ивановну. — Я проболталась. Папочка не велел мне говорить, что мы были на даче. Вы ведь не скажете ему?

— Конечно, нет. А кто такие эти дядя Володя и тетя Лида?

— Да Лепницкие. Они работали в музее вместе с папой. Мы дружим семьями — так папа говорит. Ничего себе дружба! Передрались все…

— Юля, — послышался с балкона голос Евгения Леонидовича, — иди ужинать!

— Не говорите папе ничего! — шепнула девочка и закричала: — Иду!

— Музей… Лепницкие… — пробормотала бывшая актриса. — Успею ли? Уже шестой час. Но ничего. Попробуем.

И вместо молочного магазина, куда она вначале планировала направиться, она едва ли не вприпрыжку помчалась в краеведческий музей. Сейчас Виктор Петрович вновь не узнал бы роковую красавицу в суетливой и шустрой старушке. С зажатым под мышкой пластиковым пакетом, в развевающемся легком плаще и смешной шляпке с короткими полями она напоминала старуху Шапокляк из мультфильма, правда, заметно похорошевшую и помолодевшую. Елене Ивановне удалось сохранить свежесть лица почти без морщин, носик ее был аккуратным и отнюдь не длинным, как у известного персонажа, но вот выражение лица было точно таким же — проказливым и хулиганским.

— Я выведу его на чистую воду, — бормотала она на ходу, — теперь уж ясно, кто убийца. Ишь ты — «взрослые передрались»! И это говорит ребенок! Совсем с ума сошли — драться при детях! Нет, мир сошел с ума. Я давно это подозревала. Нет никакого ада под землей. Он на земле. Да, мы в аду живем. Но Господь милостив: он нам не сообщает этого. Но когда это понимаешь наконец — все встает на свои места.

В музей, который был в двух кварталах от ее дома, Елена Ивановна успела вовремя. Директор музея, Владимир Нилович Лепницкий, готовился выйти из своего кабинета, когда увидел запыхавшуюся пожилую даму в светлом плаще и легкомысленной шляпке, сдвинутой набок.

— Вы ко мне? — улыбнулся он. — Проходите, но рабочий день уже заканчивается, я могу уделить вам не более десяти минут.