Глобальный капитал. В 2-х тт. Т. 2

Для корпоративной элиты он выгоден, ибо позволяет получить (и в немалой степени попилить) крупные государственные ресурсы. Здесь, правда, возникают и новые противоречия между старыми (сырьевыми) и новыми (промышленными) кланами корпоративных элит, но это уже второй вопрос.

Для государственной номенклатуры он укрепляет видимость ее «крутизны» (причем не только в своих собственных глазах, но и в глазах электората и зарубежных оппонентов) высших слоев номенклатуры.

Для патерналистски настроенной части населения России (а это в настоящее время едва ли не большинство) рост ВПК и протоимперские амбиции создают превратную форму реализации их общенародных интересов, подчинения, по видимости, общегосударственным целям (которые невольно, но неправомерно отождествляются с общенародными) деятельность крупного капитала.

Впрочем, эта новая тенденция амбивалентна. Следствием реализации этой попытки могут быть как некоторые позитивные изменения (частичное восстановление промышленности, инженерного образования, некоторых отраслей науки), так и негативные процессы (консервация бедности, низкого уровня социальной защищенности, проблем в гуманитарном образовании и культуре).

Да и в целом развитие за счет усиления ВПК - это один из самых неэффективных вариантов продвижения к инновационному типу воспроизводства: главным результатом прогресса ВПК является создание средств разрушения человека, природы, общества, а гражданское производство и наука если и прогрессируют, то только как побочный эффект и потому крайне однобоко. Впрочем, вероятность стратегически-после-довательного осуществления курса на прогресс ВПК и эффективного использование выделенных ему средств остается невысокой. Авторы сугубо не уверены, что (i) станет реальностью консолидация номенклатуры вокруг именно этой программы и, главное, что (2) этот слой, по определению отягощенный грузом межкапиталистических противоречий и крайне бюрократизированный, сможет что-то сделать не «как всегда».

Так складывается процесс экстенсивной э/инволюции, который устойчиво воспроизводит сырьевую ориентацию экономики, отторжение инноваций и все те технико-экономические и социально-экономические основания, на которых базируется власть корпоративно-бюрократической номенклатуры.

Порочный круг экстенсивного воспроизводства специфических для постсоветской России деформаций производительных сил и производственных отношений позднего капитализма полупериферийного типа и порождаемых им добуржуазных и иных «инклюзов», замыкается и генерирует основания для нового витка эскалации власти акторов, заинтересованных в лучшем случае - в экстенсивном расширении сложившейся ситуации, в худшем - в ее консервации⁴⁹⁴

.

Существенно, что в этом «верхи» оказываются солидарны с большей частью «низов», для которых закрытость социальных лифтов, характерная для такой социально-экономической системы, делает доминирующим интересом «отсутствие перемен». Так, по итогам проводившегося Институтом социологии РАН в 2013 г. общероссийского социологического исследования «Бедность и неравенства в современной России: 10 лет спустя», нуждающиеся, коих порядка 34%, не стремятся изменить ситуацию, а хотят «стабильности» (так сказали 71% опрошенных). Вместе с тем «снижение общественно-политической активности характеризует не только бедных, но и представителей благополучных слоев населения»⁴⁹⁵

.

В системе отношений воспроизводства, как ив других сферах производственных отношений России, присутствует и несколько иное подпространство, где пусть ограниченно, но действуют механизмы «нормальной» капиталистической мотивации интенсивного воспроизводства, в частности - использования тех или иных путей повышения производительности труда (в частности, технических, управленческих и т.п. инноваций) с целью повышения нормы прибыли.

Эти механизмы стимулирования капиталом снижения издержек и повышения качества за счет инноваций действуют в российской экономике преимущественно в двух сферах. Либо там, где (1) производство (пусть сборочное или т.п.) осуществляется в рамках зависимых от ТНК предприятий, на которые слабо распространяется специфика российского олигархо-бюрократического капитализма, либо (2) на отечественных предприятиях (преимущественно несырьевого реального сектора), где капитал, с одной стороны, относительно свободен от власти номенклатуры и инсайдеров, а с другой - не имеет доступа к сырьевым и бюджетным ресурсам, позволяющим получать рентные доходы.