Глоток мрака

– Тот новый кусочек волшебной страны стоил нам Холода, так что нет, я не забыла. Если бы я не находилась в этом новом уголке страны, Таранис не смог бы меня украсть. Мы поставим стражу у двери, и я не стану покидать мир людей, разве что Богиня или Бог велят мне иное.

– Что за сон послала тебе Богиня, что ты приобрела такую решимость? – спросил он.

– Не только сон. Еще и Благие, осадившие холм слуа. Я приношу опасность всем, кто дает мне приют внутри холмов. Пора возвращаться домой.

– Твой дом – волшебная страна.

Я покачала головой.

– Я думала, что сослана в Лос-Анджелес в наказание, но теперь думаю иначе. Это убежище и приют, и я сделаю его нашим домом.

– Я никогда не бывал в этом городе, – сказал Мистраль. – Не уверен, что смогу там жить.

Я протянула ему руку:

– Ты будешь рядом со мной, Мистраль. Увидишь, как созревает мое тело, возьмешь на руки своего ребенка. Есть ли что-то большее в слове «дом»?

И он шагнул ко мне, к нам, и оба стража обняли меня, заключили в кольцо сильных рук. Я погрузила лицо в аромат груди Дойла, спряталась за его телом. Моя решимость стала бы еще тверже, если бы вторая пара обнимавших меня рук принадлежала Холоду. Но возвращаясь в мир людей и отсекая себя от волшебной страны, я отсекала себя от последней ниточки к нему. Белый олень – создание волшебное, он не придет в железный город.

Я отогнала эту мысль. Я правильно решила. Я это чувствовала – твердое «да» у себя в голове. Пора мне признать и принять другую часть своего наследия. Пора вернуться в Лос-Анджелес и сделать его своим домом.

Глава восемнадцатая 

Чаттан, двоюродный брат Шолто, снова стоял на страже у дверей спальни, но на этот раз без брата. С другой стороны двери стоял ночной летун – прямо на полу, туго свернув большие крылья, похожие теперь на черный плащ. Стоя, он был чуть ниже моего роста. Он смотрел на меня огромными недвижными глазами без век, и я невольно покосилась на стоящего рядом Чаттана, ответившего мне живым взглядом больших черных глаз. Понятно, от чьих генов: он был кузеном Шолто с отцовской стороны.

Чаттан вытянулся по стойке «смирно»:

– Принцесса Мередит, рад видеть тебя в добром здравии. Позволь представить тебе Тарлаха. Это наш дядя.

Кого он имел в виду под «нами», было понятно.

– Приветствую тебя, дядюшка Тарлах. Рада познакомиться с родичем моего царя.

Тарлах поклонился в бескостной манере ночных летунов – их позвоночник сгибается так, как людям и не снилось. При разговоре он чуть пришепетывал, как змеегоблин, но в голосе слышался еще и шум ветра, и открытого неба – будто осенняя перекличка диких гусей смешалась с воем зарождающейся бури и стала членораздельной речью.

– Давно уже никто из сидхе не называл меня дядюшкой.

– Я ношу ребенка твоего племянника и царя. По законам слуа, я теперь вхожу в твою семью. Слуа никогда не разводили церемоний, чтобы принять в семью нового члена. Кровь взывает к крови.

Последняя фраза при Неблагом дворе означала бы угрозу, но среди слуа значила только, что я ношу в своем теле кровного родственника Тарлаха.

– Ты знаешь наши обычаи; это хорошо. Ты дочь своего отца.

– Куда бы я ни пришла за пределами Неблагого двора, я встречаю тех, кто уважал и любил моего отца. Я начинаю жалеть, что он не был на десятую долю менее приятным и на десятую долю более безжалостным.

Тарлах приподнял то, что называлось бы плечами, будь они хоть немного шире. От своего бывшего наставника, ночного летуна Бхатара, я знала, что это соответствует кивку.

– Думаешь, он тогда остался бы жив? – спросил Тарлах.

– Попробую узнать.

– Ты хочешь быть безжалостней, чем твой отец? – спросил Чаттан.

Я кивнула, посмотрев на него:

– Отведите меня туда, где я смогу поговорить по телефону, и я постараюсь проявить практичность и непредсказуемость.

– Чем поможет против Благих телефонный звонок? – спросил Тарлах своим штормовым голосом. Такой голос был не у всех летунов – это был признак царской крови, и более того: признак большой силы, свойственный далеко не всем носителям этой крови.

– Я позвоню в полицию и скажу, что мой дядя вновь пытается меня похитить. Они приедут и увезут меня, а когда меня здесь не будет, Благие не станут вам угрожать.

– Если слуа не могут выстоять против Благих, то и люди не смогут, – сказал Чаттан.

– Но если Благие осмелятся напасть на людейполицейских, они нарушат договор, который подписали, переселяясь в эту страну. Они развяжут войну на американской почве, войну против людей. За это их могут отсюда выслать.

– Ты не биться хочешь, а сделать так, чтобы они не могли биться, – понял Тарлах.

– Именно так.

Щель рта его разошлась так широко, что немигающие глаза пошли веселыми морщинками – по крайней мере я считала, что это веселые морщинки, когда мне удавалось заставить Бхатара улыбаться так широко.

– Мы отведем тебя в кабинет, но мой царь и племянник ведет сейчас другую битву, в которой человеческая полиция не помощник.

– Давайте вы нам все расскажете на ходу, – предложил Мистраль.