Глубина

– А, чтоб тебя! – прошипел пограничник, чувствительно приложившись к забытому Аллу Дабом креслу. Он уже стоял на колене, держа под прицелом стол, за которым Дет Вашт принимал посетителей. И который сейчас оказался не занят.

Виктор встал и бесшумно прошёлся по кабинету. Ну что ж. Обычный богатый кабинет обычного дорвавшегося до большой власти дикаря. Масса аляповатых, совершенно безвкусных и столь же бесполезных украшений. Из золота, кстати. Понятно, дикие люди всегда любили всё блестящее. А вот столик интересный… очень даже…

Пограничник внимательно осмотрел стол, особое внимание уделив запертым ящикам. Вскрыл ножом один за другим, вытащил несколько документов, пробежал глазами. И испытал судорогу восторга: он НАШЁЛ!!!

Он держал в руках тонкие листы пластика – копии накладных на поставки оборудования, оружия, припасов в один из шлюзовых отсеков корпорации «Трой». И одного взгляда хватало, чтобы понять: там сосредотачивается нехилый кулак из ударных субмарин, бойцов и транспортов. «Так вот, значит, что задумали! Захват какого-то города, если только… Если только это вообще не подготовка вооружённого восстания!»

Виктор спрятал найденные документы под одежду, ещё раз пересмотрел всё, что было в столе и на столе. Подумав, выломал из обоих компьютеров, стоявших в кабинете, инфоблоки и тоже тщательно упаковал и упрятал бесценный трофей. Потом поднял пистолет и изрешетил компьютеры. Для достоверности вогнал пару разрывных игл в стены, и десяток в мебель. Теперь кабинет выглядел так, словно именно здесь неведомо откуда взявшиеся эсэсовцы дивизии «Викинг» яростно защищались от атак гвардейской танковой армии Рыбалко.

– Ну, и куда теперь? – вслух подумал пограничник.

Аллу Даб предоставил на выбор три вероятных места пребывания своего «обожаемого» руководителя. Кабинет, личные апартаменты и допросная.

– Только в допросной Вашт бывает редко, – презрительно добавил Даб. – Мучить он, конечно, любит, но от вида крови его мутит. У него любимый приговор – «удавить!».

Логика подсказывала Афанасьеву, что искать объект стоит в апартаментах, но… Интуиция – неизвестно почему – не шептала, а просто-таки вопила: «В пыточно… тьфу ты! То есть – в допросной!»

Пограничник задумался. С одной стороны, логика – вещь железная, неубиваемая, но с другой – интуиция его ещё ни разу не подводила. И значит…

В допросную вела маленькая неприметная дверца, неотличимая от наличествующих по соседству встроенных в стену шкафов. Только за ней оказались не полки, а небольшая кабинка лифта. Личного лифта Дета Вашта.

Кабинка оказалась настолько тесной, что Виктор втиснулся туда с немалым трудом. «Глупо будет, если я плечами стенки разопру, а эта хрень где-нибудь застрянет, – усмехнулся он про себя. – Впрочем, придёт же меня кто-нибудь доставать? Вот тогда…»

Что произойдёт тогда, додумать он не успел. Боковая стенка кабины с шипением исчезла, и пограничник оказался нос к носу с охранником.

– А что это тебя не сковали? – тупо удивился страж. – А ну-ка повернись…

Афанасьев с готовностью выполнил требуемое. Правда, вряд ли охранник ожидал, что выскочивший из кабинки человек крутанётся на пятке и проведёт классическую подсечку. Он грохнулся на пол и уже открыл рот, чтобы заорать, но твёрдые стальные пальцы схватили его за горло, обрывая ещё не начавшийся крик. Рукоятью ножа Виктор двинул незадачливого цербера в висок и почувствовал, как влажно хрустнула под ударом черепная кость.

Убитый так и не успел издать ни звука, и пограничник сухо улыбнулся. Это был оскал волка, ворвавшегося в овечью отару, оскал тигра, впрыгнувшего в самую середину собачьей своры. Так улыбался лейтенант Афанасьев, когда резал боевиков, шедших со стороны сопредельной Грузии. Именно так улыбался капитан Афанасьев, уничтожая тех, кто вёл через Пяндж караван с наркотиками. Вот так улыбался майор Афанасьев, встретив кинжальным огнём отряд чужого спецназа, преследовавший отступавших курдских пешмерга[9]. Наверное, так улыбался и дед Афанасьева двадцать пятого июня сорок первого, высаживая последнюю ленту «максима» по гитлеровцам и аккуратно пряча в рукаве последнюю гранату Ф-1. И точно так же улыбается Викт Аван – полковник Афанасьев, выполняя свою кровавую, но – увы! – нужную работу. Кто-то ведь должен её делать? «Не морщитесь рядом с ассенизатором, если не хотите плавать в дерьме!»

Дорогу к допросной искать не пришлось, несмотря на то что коридор почти сразу разделился на три. И не только потому, что Аллу Даб подробно объяснял, какой проход куда ведёт, а и потому, что из левого донеслись приглушенные крики. Отчаянные крики. Так кричат, разрывая лёгкие, только когда очень больно. Так больно, что отступят и гордость, и сила, и выдержка. И останется только боль.

Виктор бесшумно ринулся по левому коридору. Бежать пришлось недолго: стены раздались, и он влетел в большое, яркое помещение с низким потолком.