Глубина [сборник]

Она права. Она во многом права, отказавшись от глубины… или почти отказавшись.

Но ведь и ее путь — не для всех…

Я закрыл дверь, прошел в темноте к дивану — такой знакомой и привычной утренней дорогой. Лег, подтянув под голову твердую подушку.

И подумал, что хочу спать без всяких снов…

10

Туман.

Левая стена — лед.

Правая стена — огонь.

Пропасть и мост.

Я сажусь на краю пропасти, свешиваю ноги. Из темной, кажущейся бесконечной глубины тянет промозглой сыростью.

— Хватит, — говорю я бескрайнему туману. — Хватит. Наигрался. Бывают сны, как говорил дедушка Фрейд. Просто сны!

Но мне уже не верится, что бывают обычные сны, в которых бежишь по извилистым коридорам, едешь в разваливающихся лифтах, не можешь зажечь свет или потушить пожар, окликнуть уходящего друга или выстрелить в хохочущего врага. Нет больше для меня нормальных, человеческих снов. Остался лишь этот, знакомый до последнего шага, с единственным выбором в конце — лед или огонь…

— Леонид…

Искоса смотрю через плечо. Я уверен, что никого рядом не окажется, что мой неведомый спутник вновь спрячется в сером мареве.

Но он стоит за моей спиной, пронизанный нитями тумана, сотворенный из него, сгустившийся призрак человека, которого уже нет.

— Ты не помнишь, — спрашиваю я, — увидеть во сне мертвеца — это к беде или к удаче, Ромка?

Ромка подходит и садится рядом. Он словно плотнеет, обретает большую иллюзию плоти.

— Леонид, ты не спишь.

— Сплю.

Ромка качает головой.

Он весь из сгустившейся серой мглы. Кожа лишена всякого цвета; глаза, волосы — все лишь оттенки серого. Он словно ожившая статуя, вытесанная ловким скульптором из неожиданного плотного тумана…

Я вижу его в том теле, в котором он обычно ходил в глубину. В реальности мы встречались лишь один раз, слишком пронзительным было ощущение неловкости, охватившее обоих. Что может быть общего у шестнадцатилетнего мальчишки и взрослого мужчины? То, что оба — дайверы? Это годится лишь для глубины… Там мы были равны и могли быть друзьями.

— Хорошо, — говорю я. — Не сплю. Брежу. У меня дип-психоз.

— Ленька, меня убили…

— Я знаю, Роман. Ты похитил файлы с технологией вирусного оружия третьего поколения…

Ромка улыбается.

У него не было такой улыбки, когда он был живой. По-настоящему взрослой, ироничной улыбки. Наверное, он действительно вырос с тех пор, как мы виделись в последний раз.

А может быть, он вырос после того, как умер.

Призраки памяти, что бы их ни породило: тоска, приязнь, совесть, — не статичные куклы. Они живут своей жизнью в нашем сознании, стареют и меняются, становятся то добрыми, то злыми. От разговора к разговору, которые мы ведем с ними, сами и задавая вопросы, и отвечая на них…

— Леонид, дело не в вирусном оружии. Все куда хуже, Леонид.

— Куда уж хуже?

— Ты поймешь… — Ромка наклоняется вперед, будто хочет сплюнуть в пропасть. Но он, видно, разучился плевать. Просто смотрит вниз, потом выпрямляется. — Ты обязательно узнаешь и поймешь. Главное, чтобы ты понял вовремя.

Мне становится не по себе.

Это уже совсем не похоже на сон. Даже на бред не похоже… хотя откуда мне знать, каким бывает бред?

— Что было в тех файлах, Роман? — спрашиваю я. Мне безразлична нелепость вопроса, который я задаю во сне, задаю, по сути, самому себе. Безразлична, потому что я уже не знаю, где граница между жизнью и сном.

— Ты узнаешь сам. Узнаешь, если дойдешь до Храма.

— Как я до него дойду? Это недели пути, а этого времени у меня нет…

— Нет, — соглашается Ромка.

— Что мне делать?

Я редко спрашивал у него совета. И даже снящийся Ромка кажется растерянным.

— Леонид… ты же дайвер. Не иди общим путем. Ищи свой.

— Свой… я ведь уже не дайвер. Дайверов больше не осталось.

— Конечно. Ведь ты так хотел…

— При чем тут я?

Снова я задал тот вопрос, на который не будет ответа…

— Мне надоел этот сон, Ромка, — говорю я, чтобы хоть что-то сказать. — Ты бы знал, как он мне надоел! Эти стены льда и огня… эта дурацкая проволока… эта чертова пропасть…

— Это все последний раз, — отвечает Ромка охотно и успокаивающе. — Больше снов не будет, Леня. Честное слово.

— Правда? — Я ловлю в своем голосе восторг атеиста, помолившегося первый раз в жизни и услыхавшего ободрительный глас свыше.

— Да. Снов больше не будет, Леня. Да и это не совсем сон.

— Если не сон — то что же? — спрашиваю я. Спрашиваю, зная, что не получу ответа. — Ромка, ты можешь мне хоть что-то сказать?

— Что? — как-то вяло спрашивает он.

— Кто такой Темный Дайвер? — спрашиваю я. И вдруг понимаю, что задал единственно правильный вопрос. Угодил в яблочко своей последней пулей…

Ромка отвечает не сразу.

— Ты уверен, что хочешь знать ответ?

— Да.

— Ты ведь и сам понял, Леонид. Понял, но не хочешь поверить.

— Роман… ответь. Я прошу тебя. Ответь!

— Зачем?

— Чтобы знать, кто послал тебя на смерть! — резко говорю я.

— Я не держу зла, — очень по-книжному говорит Ромка. — Правда. Никто не знал, что все так получится. Если бы я ушел сразу…

Он вдруг дергается, будто порыв ветра ударил по туманной фигуре. Губы еще шевелятся, но я не слышу слов.

А читать по губам я не умею…

— Леня…

Я открыл глаза.