Глубина в небе

– Нет. Во многих случаях вы можете изменить ситуацию, но чаще все будет как на Канберре – небольшое изменение к лучшему, написанное кровью Торговцев. Ты прав: без флота флотов цивилизация в системе Намчена погибла бы. Но выжила бы часть людей на планете, могли уцелеть несколько городов в поясе астероидов. Повторилась бы старая история, и когда-нибудь снова возникла бы цивилизация, пусть даже путем внешней колонизации. Ты перебросил мост через эту бездну, и миллиарды тебе благодарны… но потребуются годы осторожного управления, чтобы вернуть систему к работе. Может быть, мы, – жест в сторону Зала Собрания, – можем это сделать, а может быть, нет. Но я знаю, что мы не можем делать этого всюду и всегда.

Сура что-то сделала, кресло пыхнуло и остановилось.

Она повернулась, протянула руки и положила их на плечи Фама. И вдруг он испытал странное чувство, почти кинестетическую память о ее руках на своих плечах и ее лице перед собой. Это была память еще с того времени, когда они не были партнерами, не были даже любовниками. Воспоминание о первых днях на «Репризе»: Сура Винж, молодая женщина, серьезная. Бывало, что она сильно сердилась на малыша Фама Нювена. Бывало, что она хватала его за плечи и пыталась ему втолковать то, чего молодой варвар не знал и знать не хотел.

– Неужели не понимаешь, сынок? Мы растянуты на весь Людской Космос, но мы не можем управлять всеми цивилизациями. Для этого тебе нужна раса любящих рабов. Кенг Хо никогда ею не будет.

Фам заставил себя посмотреть в глаза Суры. Она говорила это с самого начала и никогда не переставала говорить. Я должен был знать, что когда-нибудь к этому придет.

И сейчас ей предстоит проиграть, и Фам ничем не может ей помочь.

– Прости меня, Сура. Когда будешь говорить свою речь, можешь сказать это миллиону человек. Многие из них поверят. А потом все проголосуем. И…

И по тому, что видел он в Великом Зале, по тому, что видел в глазах Суры Винж… впервые Фам знал, что победа за ним.

Она отвернулась, и искусственный голос был тих.

– Нет, я не буду говорить речь. Выборы? Странно, что теперь ты должен от них зависеть… Мы слыхали, ты положил конец Стрентманнианскому Погрому.

Изменение темы было дурацким, но замечание затронуло болевую точку.

– У меня оставался только один корабль, Сура. Что бы ты сделала?

Я спас их чертову цивилизацию – ту часть, которая не была чудовищной.

Сура подняла руку.

– Прости, Фам. Ты просто слишком везучий, слишком хороший. – Казалось, она говорит сама с собой. – Почти тысячу лет мы с тобой готовили это Собрание. Конечная цель всегда была химерой, но по дороге мы создали торговую культуру, которая может прожить дольше, чем самые оптимистические твои мечты. И я всегда знала, что в конце, когда встретимся лицом к лицу с Великим Собранием, здравый смысл победит. – Голова ее тряслась, голос дрожал. – Но я не могла себе представить, что тебе так повезет по времени с катастрофой Намчена – или что ты так волшебно ее используешь. Фам, если мы пойдем твоим путем, за десять лет мы наверняка получим здесь, на Намчене новую катастрофу. Через несколько сотен лет Кенг Хо распадется на десятки десятков конфликтующих структур, каждая из которых будет считать себя «межзвездным правительством». И наша общая мечта рухнет.

Да, ты прав, Фам. Ты мог бы выиграть выборы… и потому их не будет. По крайней мере таких, как ты хотел бы.

Эти слова как-то дошли до него не сразу. Фам Нювен сотни раз встречался с возможностью предательства. У него выработалось на это чутье еще раньше, чем он увидел первый звездолет. Но… Сура? Единственный человек, которому можно было доверять всегда, спасительница, возлюбленная, лучший из друзей, с которой они каждый план строили вместе всю жизнь. И теперь…

Фам оглядел комнату, и у него в уме шла такая глубокая перестройка, как не было всю жизнь. Кроме Суры, в комнате были ее помощники – шесть человек. Еще Ратко, Бутра и K°. Из его людей – только Сэмми Парк. Он стоял чуть в стороне от других, и вид у него был неважный.

Наконец Фам опять посмотрел на Суру.

– Не понимаю… но в чем бы ни была игра, вам никак не отменить голосование. Меня слышал миллион человек.

Сура вздохнула:

– Да, это так, и на честных выборах ты мог бы получить незначительное большинство. Но многие, кого ты считаешь своими последователями… на самом деле они со мной.

Она не решалась договорить, и Фам снова посмотрел на троих своих детей. Ратко избегал его взгляда, но Бутра и K° встретили его прямо и мрачно.

– Мы не хотели делать тебе больно, отец, – сказал Ратко, посмотрев на него наконец. – Мы тебя любим. Весь этот фарс с выборами был только чтобы тебе показать, что Кенг Хо не может быть тем, что ты хочешь. Но все пошло не так, как мы ожидали…

Слова Ратко не имели значения. Важно было выражение лиц детей. Та же замкнутая каменность, как у братьев и сестер Фама однажды утром на Канберре. А любовь, которая была между этими днями… фарс?

Он снова посмотрел на Суру: