Глубокая любовь (ЛП)

Взяв руку, в которой Амелия не держала цветы, я сказал:

— У меня есть свои способы. Я пронырливый, если ты не заметила.

Она хихикнула.

— Я заметила. Боже, я заметила, — повернувшись налево, Амелия глубоко вздохнула. — Пастор Миллер? Что вы здесь делаете?

Он улыбнулся.

— Мистер Адамс встретил меня и спросил, не хочу ли я принять участие в вашем особом дне. Я не мог ему отказать. Ну что, готовы?

Мы, молча, кивнули.

Все, что далее говорил несчастный пастор, было совершенно размыто. Единственное, что я мог видеть – это Амелия. Единственное, что я мог слышать – стук своего сердца. И единственное, что меня волновало, это то, что я собираюсь стать мужем этой женщины.

— Где кольца?

Вопрос пастора Миллера отвлек меня от мыслей. Я полез в карман и вытащил обручальные кольца, которые купил, пока Амелия покупала платье. Кольцо Амелии было из белого золота ажурным по краю и покрыто маленькими бриллиантами. Мое кольцо сочеталось с ее, за вычетом бриллиантов.

— Уэйд! Боже мой, как красиво.

Надев кольцо на палец, я прошептал:

— Я разрешаю тебе выбрать свое обручальное кольцо, когда мы вернемся в Техас.

Амелия хихикнула.

— Немного назад, мистер Адамс.

После того как мы обменялись клятвами и надели на пальцы кольца, пастор Миллер сказал:

— Властью, данной мне штатом Луизиана, я объявляю вас мистером и миссис Уэйд Адамс.

Луис и Лора захлопали, когда я приобнял Амелию за шею и наклонился, чтобы поцеловать свою жену.

После нескольких секунд крепкого поцелуя мы отстранились и посмотрели друг другу в глаза.

— Мы сделали это! — сказала Амелия.

— Ну, конечно же.

Подойдя к нашим свидетелям, я официально представил Амелию Лоре. Потом свидетели подписали свидетельство о браке и попрощались, желая нам самого удивительного совместного будущего.

После того, как мы проводили пастора Миллера до его машины, я повел Амелию обратно к беседке.

— Не могу поверить, что мы действительно это сделали, — сказала она с легкомысленным смехом.

Я обнял ее за талию и поцеловал в кончик носа.

— Я тоже не могу.

— Уэйд, это было прекрасно. Самый удивительный день в моей жизни.

— Помнишь, как ты однажды попросила спеть для тебя?

Она улыбнулась.

— Я помню. Ты обещал.

Я прочистил горло.

— Я написал тебе песню и хотел спеть ее. Это мой первый свадебный подарок.

Глаза Амелии наполнились слезами.

— Ты написал мне песню?

— Да. И я никогда в жизни не нервничал, перед тем как петь, но позволь мне сейчас признаться, я нервничаю до усрачки.

Любимая взяла меня за руку, по ее щеке скатилась слеза.

— Мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

Мы оба улыбнулись.

— Я люблю тебя, Амелия, — сказал я. — Никогда никого так не любил, как тебя.

Я подвел ее к качелям и придержал за руки, пока она садилась. Моя гитара была прислонена к стулу, стоящему рядом. Я поднял инструмент и сел. Прочистил горло и пропел слова, – обращение моего сердца к ее.

Мне не потребовалось много времени, чтобы написать песню. Самое большее, тридцать минут. Но каждое слово, которое я пел, было как никогда правдивым. Амелия спасла меня. Была светом моего мира. Любовью всей моей жизни. Сном, который мне приснился.

Проиграв последний аккорд, я уставился на Амелию. Слезы текли по ее лицу, да я и сам еле сдерживал свои во время пения.

Я медленно встал и положил гитару. Пока Амелия тоже вставала, внимательно смотрел на нее.

Только подняв брови, не найдя слов, чтобы спросить, как она себя чувствует. Неужели ей понравилось? Возненавидела? Я бы все отдал, чтобы прочитать ее мысли.

— Этот момент я запомню на всю оставшуюся жизнь. Я никогда не чувствовала себя такой любимой и счастливой.

Выдохнув воздух, (я даже не осознавал, что сдерживаю дыхание), обнял ее.

— Каждое слово – про тебя, — прошептал я.

Амелия крепко обхватила меня, когда я обнял ее в ответ.

— Ты знаешь, что будет вишенкой сверху? — спросила она, откинув голову назад, чтобы посмотреть на меня.

— Что?

— Наш первый танец как супружеской пары под Фрэнка Синатру.

Я откинул голову назад и рассмеялся.

— Это можно устроить.

Я достал телефон из кармана брюк и нашел песню. Положил телефон на стул и притянул Амелию обратно в свои объятия. Я смотрел в глаза моей молодой жены, пока мы медленно танцевали.

— Ты счастлива, дорогая?

— Очень счастлива, ковбой.

Мне казалось, что мое сердце вот-вот разорвется. Каждый миллиграмм страха, вины и печали, которые оставались в душе, растаял. Я когда-то сказал, что Тревор спас мне жизнь, но ошибался. Женщина в моих объятиях стала моим спасителем. Она была причиной того, что я засыпал и просыпался каждый день с улыбкой на лице.

— Теперь, когда мы поженились, чем займемся, чтобы сделать остаток нашего медового месяца захватывающим? — спросила я.

Амелия подняла бровь и склонила голову набок.

— Я хочу сделать татуировку!

У меня отвисла челюсть.

— Что?

Кивнув, она сказала:

— Да! У тебя есть на руке. Я хочу смотреть на что-нибудь, что напомнит мне об этом дне.

— Серьезно?

— Да!

— Ты хочешь сделать татуировку? Прямо сейчас?

— Мы оба. Да-с! — сказала она, растягивая «с».

— Есть одна татуировка, которую я давно хотел сделать…

Амелия радостно подпрыгнула.

— Давай сделаем это, муж мой!