Глухая пора листопада

Уборщица на подземной парковке подняла рюкзак и быстро бросила его в багажник стоящего рядом БМВ. Она еще около часа мыла полы. Машины заезжали и уезжали. Потом она оставила ведро, швабру, скинула косынку и халат и бросила их в ведро, превратившись в элегантную даму, очень похожую на кинодиву пятидесятых Лану Тернер. Такие дамы не ездят на «Жигулях». Она села в тот же БМВ и спокойно выехала с подземной парковки.

* * *

В квартире Нечувилина раздался телефонный звонок. Леонид снял трубку.

– Кажется, это кого-то из вас.

Я взял трубку.

– Это я, милый. Отъехала от города на сотню километров. Мне никто не мешает. Везу тебе посылку с вкусненьким от любимой тетушки. Возвращайся домой и жди меня. Я страсть как соскучилась.

– Будет сделано, мое солнце.

Я вынул батарейку из мобильника хозяина и сломал розетку городского телефона.

– Спасибо, Леонид Николаевич. Вы должны остаться довольны. Мы не раздели вас догола. О случившемся никому не рассказывайте. Вам все равно не поверят. А если поверят, то прекратят доверять. Вы успешный человек. Вам надо держать марку. И дело не в миллионе. Вы не должны выглядеть неудачником или проигравшим. Дважды в одну реку мы не входим. Так что нас вы никогда больше не увидите. Удачи в делах.

На всякий случай я его запер в его же квартире. Жена приедет и откроет, а ему надо поднабраться сил после такого стресса. Этот парень мне понравился. Ни трус, ни паникер, хорошо воспитан и умеет трезво мыслить.

Но сейчас мы с Кешей ни о чем не могли думать, как только о нашем эксперименте. Нас не волновали деньги и гениальный план Гальперина. Самым важным была удача.

– Есть один недостаток, Кеша, – задумчиво бормотал я, садясь в машину. – Парень выглядел настоящим трупом. Тут сомнений быть не может. «Скорая помощь» не будет сидеть возле покойника три часа, ожидая, когда на нем появятся трупные пятна и наступит окоченение. К тому же у него остекленели глаза, но не помутнели. Боюсь, на свет они могут среагировать. Тогда врач «скорой» вызовет реанимацию.

Белухин отрицательно покачал головой.

– Пока ты трепался с этой мумией, я думал. У «скорой» нет таких приборов, как у нас. Они не смогут определить состав кислорода в крови. Ты должен понимать, что фельдшер «скорой» ждать не будет. Человек мог умереть пять минут назад. Они констатируют смерть. Даже если ты воткнешь в него иглу, клиент не среагирует. Мышцы атрофированы. А по поводу глаз, надо достать хорошие замутненные линзы. Лучше карие. Врачи не знают, какого цвета у покойного глаза. Главное, чтобы зрачков не было видно. Человек умер, и точка. Я говорю о тех случаях, когда клиент не пошел на наши условия.

– Предназолин останется в крови. Его обнаружат. Отравление налицо.

– И тут, Андрюша, ты не прав. Мы оживим клиента, предназолин растворится и выйдет с мочой. Мы якобы идем на попятную и заключаем мировую. Ради этого и коньячку можно выпить. А вот в коньяк мы ему добавляем восемьсот пятый препарат. Впрочем, эту идею надо обсосать. В любом случае безвыходных ситуаций не бывает.

– Он не станет с нами пить, – разозлился я.

– Хорошо. Дадим ему восемьсот пятый как лекарство для спасения. Выпьет. Ну и на самый крайний случай оставим у трупа пузырек с предназолином.

– Проще купить цианистый калий или яд кураре. Предназолин достать невозможно. О его существовании не все химики и фармацевты знают.

– Патологоанатомы знают. А где взял – пусть спросят у покойничка. Ты должен понимать главное. К тебе могут обратиться за консультацией как к ученому, но только не как к подозреваемому. Ты даже не слышал имени покойного. Тебя с ним ничего не связывает. С какой радости молодой талантливый ученый с именем пойдет работать киллером? Смешно. Тем более что сегодня у каждого богатого человека врагов полные закрома, а друзей днем с огнем не сыщешь. Если будет доказано убийство, то его свяжут с профессиональной деятельностью покойника. Других версий не выдвигается. Это же шаблон. Вся жизнь плывет по течению. А мы с тобой бунтари. В самом прекрасном смысле этого слова. Ты представляешь, мы можем жонглировать жизнью и смертью, как циркачи под куполом.

Да, конечно, Белухин говорил правду. Если смотреть ей в лоб. Если глянуть на нее со спины, то станет страшно. Я не любил скептиков и не заглядывал в черные углы.

* * *