Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка<br />(Романы)

Во дворе люди повели себя совсем уж странно. Никто не остался стоять на открытом месте, все рассыпались в разные стороны — кто в хлев, кто за живую изгородь, словно люди играли в прятки.

Бенита стояла одна посреди двора, зажав уши руками. Однако, несмотря на это, в ее голове продолжал сверлить бурав, острый как игла.

Затем все стало ясно. Из-за угла риги начали выползать танки.

Руки Бениты упали.

Танки неудержимо ползли вперед. Первый уже миновал липы. Рига, заслонявшая участок дороги, ведущей к мосту, снова казалась огромным чудовищем, чрево которого все время что-то выбрасывало из себя.

Не так давно казалось, будто из этого деревянного строения с гонтовой крышей выходило все молочное стадо Эстонии. Теперь же складывалось впечатление, будто все военные машины на гусеничном ходу сосредоточились внутри риги, чтобы с адским грохотом одна за другой выползать оттуда.

Первые рокочущие танки достигли дорожного мостика, а из-за риги, громыхая, шли все новые и новые чудовища.

Бенита попыталась сосчитать их. Это желание было совершенно машинальным, точно так же ребенком она пересчитывала лошадей, ожидавших своих хозяев у коновязи перед кладбищем.

Она сбилась со счета.

Может быть, танки потому казались такими устрашающими, что здесь, на этой узкой и пыльной ленте дороги, никто никогда раньше не видел их!

Выставив далеко вперед стволы орудий, страшные военные машины упорно шли и шли. На мгновение Бените померещилось, что один танк остановился. И тут же в сотрясающемся от грохота мозгу возникла страшная картина: сейчас повернут короткие приземистые башни, направят стволы орудий на Рихву и огонь сотрет с лица земли все хуторские строения и уничтожит людей.

Взгляд Бениты невольно перескочил с жилого дома на амбар, зацепился за конюшню и хлев и отыскал за кустами сирени баню, словно стремясь удостовериться, что Рихва еще не превратилась в прах.

Кулливайнуская Меэта подошла к Бените и потянула ее к живой изгороди. Бенита вырвалась из объятий Меэты. В ней вдруг вскипела злость. Движения хозяйки Рихвы были более чем резки, когда она оттолкнула от себя Меэту. Прихрамывая, приближался Молларт. Он подошел к Бените, посмотрел ей в глаза, покачал головой, губы его шевелились — он тоже пытался уговорить хозяйку Рихвы уйти куда-нибудь с ровного места.

Бенита смерила его долгим взглядом, ей не хотелось ничего объяснять ему. Глаза увлажнились сами собой. Молларт отошел, и Бенита почувствовала, что сейчас заплачет. Наконец-то она хоть смоет с век застрявший в них песок.

Танкам все еще не было конца. Из-за сарая выползали все новые машины. Не могли же они просто так миновать Рихву, хоть один-то раз должны были пальнуть по хутору. Бените казалось, что они непременно выстрелят, она нетерпеливо ждала, в ней проснулся нездоровый интерес, ей захотелось увидеть, как разрушают, давят, сметают с лица земли. Ей было безразлично, что будет с ней, с Робертом, со всеми беженцами, с отцом и Минной. В ней не оставалось сейчас ни капли жалости, в этот момент она была до мозга костей человеконенавистницей, она ждала и не могла дождаться, терпение ее лопалось — когда же, когда же, наконец, это произойдет!

Бенита вдруг почувствовала, что дрожит; резко повернув голову, она посмотрела на беженцев, притаившихся по углам и за деревьями, она презирала их всех. Страх смерти стал вдруг непонятен и чужд ей, необходимость спасти себя и сохранить жизнь казалась смехотворной.

Земля сотрясалась и вздрагивала.

Все новые танки ползли из-за риги.

Слезы смыли песчинки из глаз Бениты, она жадно и пристально смотрела теперь на дорогу — когда же, наконец?

Но военным машинам не было никакого дела до вылинявших на ветру и дождях построек Рихвы.

Они продолжали свой путь.

Бениту охватил страх, что сейчас танковая колонна кончится. Что через несколько минут от них останется лишь призрачный шум, который будет доноситься со стороны дома для престарелых, и лязг, сверлящий мозг, подобно бураву, постепенно начнет стихать, пока совсем не заглохнет.

Бенита направилась к калитке. Тяжелым покачивающимся шагом она прошла по заросшей колеистой тропе мимо риги. Липы сквозь синеватую дымку казались съежившимися. Земля дрожала, и кусты черной смородины, окаймлявшие дорогу, роняли в траву свои последние листья. Голые кусты, подобно редким метлам, торчали из свежей зелени, но Бенита не обратила на них внимания. Давивший ее мираж исчез при виде танков, теперь она боялась, что после того, как дорога опустеет, на нее откуда-нибудь обрушится новая лавина призраков.

И хотя какая-то непреодолимая внутренняя сила тянула ее подойти к танкам поближе и не было страха смерти, однако привычка взвешивать свои поступки все же остановила Бениту — не делает ли она чего-то недозволенного? Было даже что-то унизительное в таком простодушном уважении к порядку — в противовес этому чувству поднялось упрямство, и последние десять метров до конца дороги Бенита бежала.

Задыхаясь, она остановилась под липами.