Гнев ангелов

Он опустился на корточки возле раковины. Кофейник лежал на боку, его стекло потемнело, но не разбилось, а вот пластиковый ободок оплавился на кафельных плитках пола. Могли ли его сбросить пожарные? Возможно. Но тот факт, что он прилип к полу, допускает иное толкование. Коллектор огляделся. Рядом с плитой прямо над ящиком со столовым серебром на магнитном держателе висели более крупные ножи. И такое их расположение явно говорило о том, что их использовали для приготовления пищи.

Как можно сбежать? Как спастись, пусть даже на время? Коллектор закрыл глаза. Он обладал хорошим воображением, но что еще более важно, обладал тонко заточенным пониманием отношений между хищником и жертвой на любом уровне исходной ситуации.

Нельзя было бы схватиться за нож: слишком очевидная попытка, если только вы не занимались приготовлением пищи, а ее следов здесь не наблюдалось. Итак, что же делать? Каким могло быть обычное поведение, даже если кто-то заподозрил, что вы встревожены?

Можно предложить выпить. Вечер убийства выдался холодным и дождливым. Можно предложить выпивку — бренди или виски, — но вам лучше сохранять бдительность, а крепкие напитки притупляют реакцию. Тот, кто задумал причинить вам вред, мог отклонить предложение по той же причине. Тогда что-нибудь горячее: в данном случае кофе.

Вы идете на кухню. Возможно, вы еще ни о чем не подозреваете… но нет, пожалуй, уже догадались. Вы допустили ошибку, пригласив в дом потенциальную угрозу, но не показываете своего страха. Вы подавляете его, поскольку как только его распознают, против вас сразу предпримут действия. Вы ведете себя нормально, дожидаясь возможности напасть или защититься.

И вы улучили удобный момент.

Скажем, вы выплеснули содержимое кофейника, и оно, должно быть, достигло цели, потому что вы выиграли достаточно времени, чтобы добежать до машины, но недостаточно, чтобы успеть уехать. Обжигающий кофе, вероятно, в лицо. Неприятно. Возмутительно. Но вам еще не удалось сбежать. Значит, не один убийца, а двое или трое. Нет, только двое: если бы было трое, вам бы не позволили даже выбежать к машине.

«Элдрич и Ко» получила копию заключения судмедэксперта по делу Барбары Келли. Там говорилось, что, помимо многочисленных резаных ран на теле, обнаружена рваная рана на щеке, допускающая возможность укуса. Человеческая плоть печально известна как надежная материя для сохранения отметин укуса. И надежность сохранения этих отметин допускает их использование в качестве материала для анализа времени, прошедшего после укуса, состояния повреждений кожи под давлением укуса, реакции на него соседних тканей, размера раны и чистоты отметин. Затруднения возникли из-за того, что лицо Келли сильно обгорело, то есть отсутствовала возможность получения образцов ДНК по слюне или даже проведения корректного сравнения, основанного на изучении следов зубов, по которым мог быть найден подозреваемый. Интересным, однако, сочли сравнительно маленький размер укуса и отсутствие первых и вторых премоляров[27] как на нижней, так и на верхней челюстях.

Получалось, что незадолго до смерти Барбару Келли укусил ребенок.

Вероятность причастности женщины заметно увеличилась. Нет, конечно, возможно, что Келли впустила мужчину с ребенком, но почему бы не сделать следующий логический шаг и не обезоружить жертву совершенно невинным видом матери с ребенком?

Почему ребенок мог укусить женщину?

Потому что она угрожала или причинила боль его матери.

«Так вот, значит, как вы действовали, — подумал Коллектор. — Воспользовались чем-то на кухне, по всей вероятности кофейником, чтобы обезвредить на время мать, и выбежали из дома. А ребенок бросился за вами и задержал вас, что позволило пострадавшей прийти в себя и затащить вас обратно в дом. Разумный план. Он едва не сработал».

Коллектор подумал, что встреча с Барбарой Келли могла быть весьма интересной. Разумеется, его интерес подразумевал как личные, так и профессиональные аспекты. Если, как он полагал, на ней лежала вина за развращение столь многих душ, то ему пришлось бы навестить ее с карающим ножом, но его восхитила борьба, затеянная грешницей в конце жизни. Он знал многих людей, боровшихся за жизнь и питавших иллюзии, что они выживут в подобных обстоятельствах, но ему самому приходилось обрывать слишком много жизней, и он давно понял, что такая реакция является не правилом, а исключением. Большинство принимали смерть без сопротивления, оцепенев в непостижимом потрясении.