Гнев дракона. Эльфийка-воительница

Гонвалон все время держался рядом. Иногда его пальцы на миг касались ее руки. Он был рядом, при этом не навязываясь. Он не нарушал молчания, не задавал вопросов, на которые она не знала ответа.

Куллайн и Тилвит сами собрали парусник. Они тоже обходились без слов. Когда они закончили, просторную долину окутали сумерки. Они вместе вытолкали парусник на лед, сложили свои нехитрые пожитки и доверились ветру.

Вскоре парус надулся. С негромким шипением они заскользили по замерзшей реке, вившейся по равнине. Темные тучи бежали по небу от северного ветра. От горизонта до горизонта не тянулось зеленое сияние. Не было видно ни единой звезды. Они двигались в темноте.

Горечь наполнила ее сладкой болью. Неважно, что это ветряные сани Дуадана привели троллей к их клану. Именно ее стрела навлекла несчастье на всех. Одна стрела, спущенная с тетивы в слепом приступе ярости, в конце концов уничтожила весь ее клан.

Гонвалон подошел к ней сзади и положил руку на талию. Притянул ее к себе. Она положила голову ему на плечо. И внезапно по щекам побежали слезы. Она плакала молча. Не всхлипывая. Стояла неподвижно, перестав бороться. И ее целиком и полностью наполнила одна-единственная мысль. «Теперь я — последняя из Бегущих с ветром».

Деньга на удовольствия и тайны

Когда он вошел в шатер, бессмертный Аарон недовольно поднял взгляд. Датамес на миг задумался, не удалиться ли под каким-нибудь предлогом, но решил не делать этого. То, чего он хотел, не терпело отлагательств.

Он пересек шатер и поставил продолговатый сундучок, который ему прислали, на усеянный глиняными дощечками стол.

— Это подарок мне, благородный бессмертный, но его содержимое касается также и вас.

Датамес увидел, что Аарон пытается побороть свое дурное настроение.

— О чем идет речь? — подчеркнуто деловито поинтересовался правитель.

— Прошу, откройте сундучок. Содержимое скажет больше слов.

Аарон выполнил его пожелание и с отвращением отвернулся при виде отрезанных голов.

— Это дозорный и молодая девушка, приходившая ко мне в шатер, чтобы сделать массаж. Смерть дозорного печальна, но это в принципе вписывается в приграничные потасовки. А смерть Аширы — нет. Это послание, свидетельствующее о том, что в нашем лагере есть убийцы. Им ведом распорядок дня твоих сановников, возможно, они знают даже о том, что вы делаете в который час дня. Они в любое время могут убить любого, кто близок нам. Более того, возможно, убийца может прокрасться ночью даже в ваш шатер, бессмертный.

Аарон задумчиво провел рукой по бороде. А затем покачал головой.

— Мой шатер охраняется днем и ночью. Я вне опасности. Дело в другом…

— Прошу, великий, не отметайте это вот так, сразу. Значительная часть вашей лейб-гвардии состоит из наемников, из бывших пиратов. Вы уверены в верности каждого из них? Я считаю вполне возможным то, что убийца уже среди ваших приближенных.

— Таков план наших врагов: посеять сомнение и недовольство, и в твоем случае он уже сработал, Датамес, — он захлопнул сундук.

— Даже если в вашей лейб-гвардии нет предателя. Вы каждый день находитесь в лагере среди людей. Вы копаете вместе с ними. Принимаете участие в соревнованиях. Любой в этом лагере, если захочет, сможет подобраться к вам на длину лезвия кинжала.

— От каждого из своих людей я ожидаю, что в день сражения он рискнет ради меня жизнью, а сам должен прятаться, как трус? Это ты предложил мне пойти в лагерь, чтобы сблизиться с крестьянами и воинами. А теперь ты хочешь, чтобы я сделал прямо противоположное? Нет! Ты привел меня на верный путь. Я вижу это тем отчетливее, чем упорнее Муватта пытается сбить меня с него. Я ничего не стану менять.

Датамес глубоко вздохнул. Он ценил Аарона, потому что он мог сказать подобную вещь.

— Я не смогу защитить вас, если вы будете неосторожны, повелитель.

Аарон улыбнулся ему.

— Тогда я снимаю с тебя эту ответственность, — он произнес это с теплотой, без высокомерия и, очевидно, стараясь, чтобы это не прозвучало обидно. — Я сам могу за себя постоять, — он накрыл сундучок ладонью. — Но мы должны лучше защищать своих людей. У тебя есть предложения, Датамес?

— У нас здесь пятьдесят тысяч крестьян и воинов, а еще свита, насчитывающая несколько тысяч. Кроме того, каждый день прибывает целое войско носильщиков, обеспечивающее нас самым необходимым. Может быть, мы сумеем затруднить для прокравшихся к нам убийц их кровавые задачи. Но остановить мы их не сумеем.

— Тогда мы сделаем все, что можем, — ответил Аарон, в которого эта задача, похоже, вселила новый энтузиазм. — Например, женщины, которые получают деньги за удовольствия. Разве мы не можем собрать их всех в одном лагере, обнесенном рвом и земляным валом? На подходах поставим стражу. Пожелавший проникнуть туда должен сдать оружие и показать деньги на удовольствия. Тогда к ним не сможет войти кто и когда угодно.

Датамес попытался прикинуть, какое беспокойство это вызовет среди людей. Он знал, что некоторым просто нравилось прохаживаться между палатками женщин и смотреть на них.

— Мы должны будем объяснить, зачем это делается.