Гнев дракона. Эльфийка-воительница

— Еще одна такая дерзость, и ты увидишь, что я отрежу от тебя, прежде чем ты станешь трупом, — Галар встал.

Хорнбори слишком хорошо знал злой блеск в глазах товарища. Он протиснулся между спорщиками.

— Я уверен, что Эйкин ждать не любит.

Штурман пробормотал что-то невразумительное, но от Галара отвязался.

— Идемте. Старец в Глубине ожидает вас в одной из рудных залежей.

Они шли вдоль стены гавани. Хорнбори снова поразился тому, сколько здесь причалов для угрей. Повсюду лежали товары. Ящики, подогнанные по форме под овальный корпус подводной лодки. Маленькие мешки для сетей под палубой лодки. Проходя мимо, Хорнбори коснулся рукой одного из мешков. Казалось, он наполнен горохом или бобами. Этим не торгуют! По крайней мере, если товар транспортировать на угрях. Это слишком затратно! Наверняка припасы для какого-нибудь отдаленного поста. Он снова оглядел флот угрей, стоявших на якоре вдоль длинных причалов грота. Какую политику проводит здешний Старец в Глубине? Может быть, карлики Железных чертогов закладывают новые поселения? Или существуют и другие башни вроде той, где живет Гламир?

Штурман резко свернул налево и привел их к большим, покрытым бурой ржавчиной железным воротам. Он трижды постучал по ним рукояткой своего кинжала. Хорнбори заметил, что некоторые работники гавани с интересом поглядывают на них.

Ворота со скрипом приоткрылись.

— Я подожду здесь, — с ничего не выражающим лицом произнес штурман.

Хорнбори и Галар переглянулись. Очевидно, такой поворот событий понравился кузнецу столь же мало, как и ему. Что за таинственность? В Глубоком городе беженцев принимали бы не так.

Подавленный, он протиснулся в щель в пещеру, где лежали тысячи железных свитков. В желтом свете нескольких больших фонарей его ждали три карлика. Все они опирались на большие двуручные молоты. В центре стоял седой бородач неопределенного возраста. Его длинные волосы на висках были заплетены в тонкие косички. Борода замарана пятнами от табака. Минувшие десятилетия оставили отметины на его лице, но, несмотря на морщины, была какая-то твердость и несгибаемая сила в этом лице, на котором выделялись стального цвета глаза. Карлики по бокам были, наверное, телохранителями. Они обладали некоторым сходством с седым, но волосы у них были еще черными. На одном из них был передник кузнеца, на втором — длинная, до колен, кольчуга.

Дверь за спиной Хорнбори с грохотом закрылась. Карлик бросил затравленный взгляд назад. Нир и Галар последовали за ним.

— Значит, вы из проклятого города, — объявил седобородый.

— Если вы имеете в виду Глубокий город, мою родину, которую постигло несчастье, то я могу лишь согласиться, — вежливо ответил Хорнбори. Их встречали значительно холоднее, чем он предполагал.

— До меня уже дошли вести о событиях в Глубоком городе. Что меня удивляет, что сейчас, спустя столь долгое время после катастрофы, сюда приходят выжившие. Я был бы вам очень признателен, если бы вы подробно объяснили, кто вы такие и как сюда попали.

— Само собой, я с удовольствием расскажу вам…

— Нет, не ты, — перебил его седобородый. — У тебя слова слетают с губ слишком легко. Я хочу услышать вашу историю от него, — он указал на Нира.

Стрелок нервно откашлялся, посмотрел сначала на Галара, потом на него.

— Нам нечего скрывать, Фундин, — произнес Хорнбори, надеясь, что товарищ еще помнит придуманную историю, которую они сочинили. Они хотели оставаться как можно ближе к правде.

Нир был плохим рассказчиком. Он говорил, запинаясь, то и дело поглядывая на Галара, словно чтобы убедиться, что кузнец одобряет его слова. Придерживаясь выдуманных имен, он рассказал, что нападение застало их врасплох внутри угря на верфи клана Хорнбори. Поведал, как они закрыли ворота, закончили работу над угрем и еле-еле сбежали от червелапов.

Трое карликов слушали, не перебивая.

Хорнбори не сводил взгляда со старика. На лице седобородого не отражалось ничего. Верит ли он Ниру, понять было невозможно.

— А что это за ребенок? — спросил карлик помладше в переднике кузнеца, когда Нир закончил.

— Мой сын.

Внутренне Хорнбори содрогнулся. Они так не договаривались. Нормального объяснения придумать было невозможно.

— Ты берешь с собой сына, малыша, в незаконченный угорь, который ты должен был ремонтировать? — Седобородый покачал головой. — Необычно. Это…

— Мой малыш любит грохот молотков. Он болел. У него был жар. А я хотел его порадовать, — Нир погладил малыша по головке. — Ты любишь, когда папа делает «бум, бум», правда?

Малыш радостно булькнул, а затем довольно объявил:

— Бум, бум!

— Он хочет стать кузнецом, когда вырастет, — настолько убедительно заявил Нир, что Хорнбори спросил себя, не считает ли стрелок себя уже на самом деле отцом мальчика.

Старик усмехнулся.

— Кузнецов у нас всегда не хватает. Добро пожаловать в мой город, Фундин. Ты со своими друзьями найдешь честную работу и кров. Я Эйкин, Старец в Глубине Железных Чертогов, — он подал знак карлику в кольчуге, и тот удалился.