Гнев генерала Панка

Генерал, оказавшись на свежем воздухе и взгромоздясь в седло, перевёл дух и малость подобрел, даже перестал пытаться уязвить Чумпа сапогом пониже спины. Прежде чем идти под землю в городе, он решительно экипировался по всей форме — напялил кольчугу и шлем, закинул меч по-походному за плечо, к седлу приторочил всё потребное — круглый щит, чекан взамен утерянного Чумпом топора, пяток увесистых дротиков. Не то чтобы готов был драться со всем воинством гзурусов, однако без доспехов ощущал себя как без штанов — за много лет привык к ним как к собственной коже. Заставил втиснуться в броню и остальных, после чего некоторое время плевался и ругался по адресу своего бестолкового воинства — вот уж не думал, что сыщется гоблин, не умеющий носить доспех, а тут их развелось целое стадо… Вово влез в свой диковинный панцирь с любопытством, сейчас осматривал себя, поводил чудовищными плечищами, гулко хлопал себя по бокам и пузу, неуверенно гыгыкая при этом. Коня для него подобрали не то чтобы очень высокого, но непомерно широкогрудого и мощноногого, Панк сразу признал в нём жеребца из тех, что были выведены для рейдеров — воинов-странников, имеющих обыкновение возить при седле целую кучу оружия, а также мешки с захваченным добром. По крайней мере, под Вово зверюга не дрогнула.

Правда, мешок с продовольствием навьючили на заводного коня, решив не подвергать битюга дополнительному риску. Чумп так вовсе упрел под пудом стали, крутился, чесался, фыркал, демонстративно отжимал свой чуб и брюзжал под нос, что надо было лучше поискать, не могло же не быть где-нить в чулане или частной коллекции лёгкого мифрилового доспеха. Лук свой он таки сбомбил Хастреду, тот торчал в седле героический, перекрещенный перевязями налуча и Коальдовой секиры, уже два раза пожалел, что не было времени проехать в таком виде перед парикмахершей, а может, и ещё кое под чьими окнами. Один шаман был ничего себе, сменил шляпу на железный шлем и на безрыбье вполне мог бы сойти за добросовестного уоррент-офицера. Арсенал, взятый в дорогу мирным друидом, большей частью был навьючен на того же единственного заводного коня, и генерал призадумался уже, как, не потеряв лица, выяснить назначение парочки вещей, не знакомых даже ему.

Балка обильно заросла высокими травами, однако более существенной растительности рядом не было, и факел в руке Зембуса заметен был бы издалека. Генерал поспешно подъехал поближе, сдёрнул с луки щит и поднял повыше, закрыл с одной стороны. Вово пристроился с другой, у него щит был в гномий рост, овальный, такие пытались в своё время ввести в своих армиях хумансы, дабы создать воинство наподобие дварфьего хирда. Щиты не привились — уж слишком тяжелы оказались, зато вот для Вово в самый раз. Шаман отмахнулся — мол, заметят так заметят, вона до стены рукой подать, а в подземный ход никакой гзур не попрёт. А когда с двух сторон на тебя дышат один пивом, а второй чесноком, как-то мысли отдаляются от дела.

— Ежели я верно мыслю, то это та башня, за которой ежевичник ещё знатный, — наконец родил Зембус. — А только ночью мы дотеда не доберёмся — коней на буреломах сгубим.

— Тю на тебя, — подивился Хастред. — Откуда тут буреломы? Я и бурь-то уже лет пять не видел, разве что дождик!

— А смерчи пускать не учился? Я вот как-то попробовал, потом баронская дружина три недели завалы растаскивала… С тех пор и не дружу с ними — грубые они… Да к тому же сии башни завсегда буреломами огорожены — мода такая магическая, для пущей значительности.

— По-эльфийски антураж, — подтвердил Чумп. Он держался в сторонке, таращил глаза во тьму, щит обеими руками закинул за голову — чтобы факельный свет сзади не мешал. — Хоть сколь-нибудь проедем, а там и до рассвета рукой подать… или и днём верхами не проехать?

— Разве что прорубаться… впрочем, я вон пару топоров прихватил, да и у Хастреда куда как удобный агрегат. Ладно, поехали шагом, это нам для начала строго на север.