Гнев Новороссии

Этот бой они выиграли. Под вечер из Славянска вернулись оба медицинских джипа. Чуть позже подошла еще одна тактическая группа ополченцев со свежим пополнением. Бойцы стали укреплять старые баррикады и возводить новые укрепления.

К Косте Новикову подошел Камышовый кот. В руке у него что-то блеснуло в свете фар – латунный цилиндрик с острой пулей.

– Амерички патрон. Калибр – «.308 Winchester».

– Доигрался, значит, черт на скрипке! – констатировал Константин Новиков.

– Крв за крв! – Кровь за кровь!

Помолчали, вспоминая те страшные мгновения, когда прозвучал тот роковой выстрел…

– Скажи, а что значит «Москаляку на гілляку!»? – то кричали нацисты.

– «Русского на ветку!» Это лозунги такие у тех, кто борется сейчас вроде бы как за единство Украины, а на деле… Ты видел.

– Да, у нас нацистские ублюдки из «Черна легиона» тоже кричали: «Србе на вирбе!» – «Серба на вербу!» Тогда мы не устояли. Потому что против нас была Америка. Сейчас я здесь, чтобы трагедия moej Serbii не повторилась на Донбасс.

– Спасибо… – Хвала! – ответил Костя.

– Мена зовут Младич, Радован. Хвала тебе за все, руски доктор. Руски и срби браћа заувек!

Старший лейтенант Новиков долго глядел вслед этому странному снайперу, Радовану Младичу – Камышовому коту. Он знал, что против бандеровского режима во всей Новороссии сражаются добровольцы не только из России, но и из других стран – из тех, кто уже почувствовал на себе радости «звездно-полосатой» демократии или откровенного фашизма, как, например, в Сербии или в Южной Осетии. Донецкая и Луганская области сражались против всей остальной «желто-блакитной чумы» неонацизма, а вместе с ними и все, кто помнил заветы своих дедов, сражавшихся против ужасов Освенцима и Дахау, Заксенхаузена и Треблинки.

Глава 7. Долг человека

После того боя в Райгородке старший лейтенант Новиков не находил себе места. Перед глазами был все тот же стекленеющий взгляд отца Михаила, уходящего в светлый горний мир… Человека, выполнившего свой долг и не убоявшегося смерти.

Константин Новиков, хоть и крещеный, не был человеком верующим. Отмечал, как и все, Рождество Христово, Пасху, ну еще Спас в августе. Медицина, особенно военно-полевая, воспитывает в военвраче прагматизм, граничащий с цинизмом. Выздоровление раненого – не чудо, а результат тяжелого труда хирургов. К тому же, если человек выживает после ампутации, то впереди у него – тяжелая и безрадостная жизнь калеки. Согласитесь, слишком большая цена, зачастую нивелирующая и сам факт «чудесного исцеления»…

Но сейчас старший лейтенант медицинской службы пришел в церковь. Он просто искал покоя и уединения. Пахло ладаном и растопленным воском, под сводами храма струился мягкий свет. С иконостаса испытующе смотрели лики святых, заглядывая прямо в душу.

А в душе смятение и горечь сменились странным покоем, будто бы в тонкую составляющую человеческой личности вкололи сильное обезболивающее. Вдруг пришла совершенно дикая и крамольная мысль: «Исповедь – это премедикация перед смертью!» В анестезии премедикацию, инъекцию препаратов, притупляющих тревогу и страх пациента, проводят перед операцией. Здесь, получается, то же самое. Убоявшись цинизма, Константин Новиков быстро перекрестился. Вечно в голову всякая ерунда лезет.

За спиной раздались гулкие шаги. Новиков обернулся: в храм вошел батюшка, перекрестился, поцеловал икону Святого Георгия Победоносца в центре и снова осенил себя крестным знамением.

– Что вас тревожит?

– То же, что и всех, батюшка. Война, – горько усмехнулся Константин Новиков. – Вы знаете, я редко хожу в церковь, но там, в Райгородке, случилось нечто такое, что заставило меня по-другому взглянуть на многое. Местный священник в минуту смерти молил не за себя – за всех нас! Что это: чудо или подвиг? Мы спасли всех, кто прятался в церкви.

– Меня зовут отец Виталий, я настоятель этого храма.

– Старший лейтенант Константин Новиков, – представился военврач.

– Расскажите о том, что случилось в Райгородке, поподробнее. Я понимаю, что это трудно, но, тем не менее, очень важно.

Священник слушал очень внимательно сбивчивый, с массой подробностей рассказ русского военврача. А когда тот закончил – размашисто перекрестился:

– Господи! Прими душу усопшего раба Твоея – Михаила. И ниспошли ему вечную па-а-амять! Аминь, – произнес нараспев батюшка, снова перекрестился. – Что поделать, война – это ад…

– Нет, батюшка, я с вами не согласен. В аду страдают грешники, и это справедливо. А на войне страдать приходится невинным.

– Пожалуй, вы правы… Честно говоря, не задумывался над этим. Спасибо.

– Это вам спасибо, отец Виталий. Как камень с души свалился!..

– Товарищ старший лейтенант, заходите почаще в храм Божий.

Константин Новиков только пожал плечами.

* * *