Гнев влюбленной женщины

Алина пирогов не пекла. Считала, что перещеголять мать ей не под силу. Зато она великолепно научилась запекать мясо. Особенно в последние месяцы. Вася устроился на работу, потом пристроил и брата. В доме появились деньги, настроение поднялось, Геру стали чаще звать к обеду. Вместе с Ольгой, конечно, звали. Но она редко принимала приглашения.

– Я не могу смотреть им в глаза, – призналась она как-то, когда Гера особенно разбушевался из-за ее отказа.

– Кому?!

– Ребятам. Я их почти не различаю, и кажется, что им обоим это чудовище вонзило нож в грудь.

Да, ей было непросто. А ему?! Смотреть в любимые глаза и видеть там пустоту и ничего более.

А однажды он чуть не сдался и едва не ушел от нее. Просто замутило от того, что она сначала отдернула руку, когда он попытался удержать ее в кухне после воскресного завтрака, потом отказалась пойти с ним прогуляться. А днем вообще улизнула из дома. Гера не взбесился, нет. Его просто замутило от возникшей в области желудка пустоты. И он даже за сумкой потянулся, но, слава богу, вовремя Люська позвонила.

Она ведь так и не вернулась после новогодних праздников. Осталась у новоиспеченного жениха. И летом собиралась закатить пышное торжество по случаю собственного бракосочетания. Как-то заезжала в город наскоком, уладить проблемы по коммунальным платежам. Но их дома не застала, телефоны тоже не отвечали, она надулась и укатила снова. Но время от времени звонки от нее поступали. И как ни странно, ее громкий голос, порой срывающийся на истеричные нотки, действовал на Геру позитивно. Может, он устал от тишины, разрывающей их с Ольгой отношения? Может, ему этот больничный покой надоел?!

Люська, как всегда, наорала на него, обозвала бесчувственным чурбаном, приказала терпеть Олькины выходки, так как ей тяжелее всех. И под конец спросила:

– Так и не нашли?

– Как сквозь землю провалился, паскуда, – пожаловался Гера. – Грех так говорить, но надеюсь, что он не выдержит и снова засветится.

– Каким, интересно, образом? – насторожилась сразу Люська. – Снова убьет кого-нибудь? Ты дурак, да?! Ты бы на это не надеялся. Убивают каждый день!

– Почерк у преступника почти всегда остается прежним, – возразил Гера.

Ему надо было надеяться хоть на что-то.

Нет, поначалу он очень надеялся на банковскую карту, которую якобы оставил в доме бывшей подруги один из прежних подозреваемых. Он очень надеялся, что убийца, Фролов, захватил эту карту с пин-кодом с собой. Он держал постоянную связь с банком. И каждый раз, когда приходили сообщения, он нервно дергался. А вдруг?! Вдруг это сообщение как раз на эту тему?! Вдруг Фролов решил обналичить денежные средства?

Но сообщений такого характера не поступало. Деньги лежали на счете нетронутыми.

– Слышишь, Гера, а может, карта не у него? – предположил однажды его помощник Игорь.

– А где же она? – разозлился он тут же, он всегда теперь злился, когда его лишали надежды на поимку Фролова. – Всю квартиру просеяли, включая мусорное ведро, ничего. Куда она могла подеваться?

– Этот хмырь мог ее и не оставлять, раз.

– Оставил! – стоял на своем Гера. – Парень не врал. Смысл?

– Мог оставить, – согласно кивал Игорь. – А его бывшая подруга могла ее следом за ним в форточку выкинуть. Ничего, мол, мне от тебя не нужно! Проваливай!

Вот это могло быть, тут Гера не стал спорить. Но в таком случае карточку никто не нашел, раз деньги так и лежат на этом счете. И он даже, грешным делом, когда снег начал стаивать, походил под окнами последней жертвы. А вдруг?!

Никакого вдруг не случилось, конечно. Банковской карты под окнами не нашлось. И он ждал. Терпеливо ждал…

Оля надела тонкие светлые джинсы, которые носила еще в юности. Долгое время они на ней не сходились… Клетчатую рубашку поверх однотонной синей футболки, летние туфли на низком каблуке. Взяла в руки бейсболку, повертела ее в руках, вздохнула и вдруг, глянув на Геру с мученической улыбкой, прошептала:

– Как я не хочу никуда ехать, Гера.

– Почему? – удивился он, хотя и самого эта предвыездная суета уже достала.

Алинины корзинки и пледы они грузили полчаса.

– Просто не хочу, – она опустилась на краешек кресла в гостиной, зажала ладони коленками, плечи поникли. – Я бы с радостью осталась дома, Гера.

– Мы и так никуда не ходим, не ездим, – начал он вполне спокойно, но закончил неожиданно с раздражением: – Скоро разговаривать не будем друг с другом. Что происходит, Оля?

Ее спина согнулась. Подбородок уперся в верхнюю пуговицу клетчатой рубашки. Оля заплакала.

– Что опять?! – от жалости у него заныло сердце, но он решил не подходить. – Может… Может, ты не любишь меня?!

Она отрицательно качнула головой. Значило ли это не люблю или – нет, люблю, конечно, оставалось только догадываться. Гера уточнять не стал. Накатила злоба, глухая и черная. Ему хотелось схватить ее, встряхнуть как следует, чтобы она раскричалась, забилась в его руках, чтобы орала как ненормальная, захлебываясь слезами, но только чтобы не молчала, черт побери! Сколько же можно?!

– Оля, может, мне уйти?

Она вздрогнула, вскинула на него испуганные мокрые глаза и снова отрицательно качнула головой.