Гневное небо Тавриды

Показался порт. Он был забит судами. Штурман Коваленко передал командиру необходимые расчетные данные. Кондрашин довернул машину, повел ее вдоль причала. Коваленко нажал на кнопку, освобожденный от груза самолет слегка "привспух". Бомбы разорвались на баржах и между ними. Когда вся группа развернулась на обратный курс, замыкающий доложил: порт объят огнем. Горели и взрывались суда, цистерны с бензином на берегу, склады с боеприпасами...

Появились вражеские истребители. К группе Гнедого устремился Ме-110. Краснов атаковал его и сбил с дистанции сто метров.

В районе Курчанского лимана Наржимский, догонявший основную группу после воздушного боя, был атакован двумя Me-109. Сбил одного, второй поспешил ретироваться в сторону Темрюка...

Повторный удар по Керчи был выполнен в тот же день после обеда.

- Пойдете без прикрытия, - сказал командир полка Герой Советского Союза майор Иван Егорович Корзунов. - Что поделаешь, истребителей не хватает...

- Сообразим что-нибудь, - ответил Кондрашин.

Первую девятку повел он, вторую - Трофим Лушаков.

До цели летели не напрямик, как утром, а по изломанному маршруту. Высоту держали минимальную. Благополучно вышли в Азовское море, набрали высоту. На большой скорости устремились к порту. Зенитки хотя били ожесточенно, но пристреляться как следует не успели. Девятки отбомбились успешно и покинули район цели без потерь.

На разборе оба полета были признаны образцовыми. За Андреем Кондрашиным установилась слава не только лучшего пикировщика, но и вдумчивого, изобретательного тактика, спокойного и умелого организатора боевых действий больших групп.

Октябрь сорок третьего года для пикировщиков 40-го авиаполка был особенно напряженным. Часто приходилось вылетать в такую погоду, которая в другое время считалась бы нелетной. И тут Кондрашин был незаменим.

...Ветер несет с моря клочья тумана, водяную пыль. На сером небе темными рваными пятнами проглядываются дождевые тучи. На стоянке перед своим командиром столпились летчики эскадрильи: угрюмоватый, немногословный Егоров, веселый Забияка, смуглый, стройный Тарарин, молоденький, розовощекий Бриллиантов...

- Помните, ребята! Главное - строй. В одиночку в таком небе делать нечего, -- дает последнее напутствие Кондрашин.

Эскадрилья взлетает, выстраивается. Почти сразу попадает в полосу дождя. Затем - в липкую, серую, как овсяный кисель, пелену облаков.

Кондрашин то и дело оглядывается. Самолеты скользят, то скрываясь, то появляясь. Весь строй - как скованный. Молодцы ребята!

- Вижу караван! - докладывает Коваленко. Вражеские корабли идут без опаски. Только когда эскадрилья ложится на боевой курс, вокруг машин возникают клубочки разрывов. Ведущий ложится в пике. За ним, как с горки, поочередно соскальзывают остальные.

- Истребители! - докладывает стрелок-радист. Поздно! Бомбы идут на цель. Кондрашин выводит самолет из пикирования. До слуха доносится приглушенная наушниками и ревом моторов пулеметная дробь: один из "мессеров" атакует машину летчика Плохого. Трассы стрелка-радиста Лукьянова прошивают его, фашист поспешно отваливает в сторону...

- Результат, штурман!

Коваленко жадно всматривается вниз, улыбается.

- Порядок, командир!

Выйдя из зоны огня, Кондрашин убеждается собственными глазами: окутанный дымом транспорт с большим креном уходит под воду. Возле него, объятые пламенем, мечутся два самоходных понтона и мотобот. Взрыв... Дым рассеивается, на поверхности моря видны только догорающие обломки...

Когда возбужденные летчики вновь окружают своего командира на стоянке, Кондрашин неожиданно предлагает:

- А может, слетаем на Ялту, ребята? Погодка-то в нашу пользу оказывается, а?

Ребята согласны: погодка что надо! Согласен и Корзунов.

- Тебе чем хуже, тем лучше, Кузьмин! Учти все же, риск столкновения...

- Без риска войны не бывает, Иван Егорович. Через два часа снова все в сборе на том же месте - рассматривают дешифрированные снимки, принимают поздравления. Потоплен танкер, две баржи, взорван склад боеприпасов в порту...

Во второй половине октября эскадрилья перелетела в Южную Таврию, на аэродром Скадовск. Задача - не допускать корабли противника в отрезанный Крым.

Через несколько дней Кондрашин переслал донесение своему боевому другу и командиру майору Корзунову. Письмо было "трехъярусным".

"Дорогой товарищ майор, спасибо Вам за внимание. Сообщаю о наших делах". Далее следует перечисление потопленных судов противника. И добавление: "Еще вот сейчас мы потопили одну сухогрузную баржу метров в сто длиной и сторожевой корабль. Баржа взорвалась, а корабль разломился в щепки". И снова пауза, и другим карандашом: "Простите, товарищ майор, опять улетаем. Хотел написать подробнее, а ничего не выходит".

В эти первые дни в Скадовске, действуя, по сути, самостоятельно, Кондрашин со своими боевыми друзьями проявлял еще большую самоотверженность, неутомимость, граничащую с одержимостью.