Гнездо над крыльцом

Летом стали привозить в город котят и кошек, но стоили они очень дорого. Денег не брали, меняли их на соль и хлеб, расхваливая как самых лучших крысоловов. Но один из этих истребителей крыс в первую же ночь пришел в такой ужас, что до света просидел, завывая, на шкафу. Однако сила против серой напасти нашлась и стала быстро опустошать крысиные ряды.

Охранять в городе тогда вроде нечего было, но война гремела недалеко: за Доном слышались раскаты бомбежек, и по ночам на улицах дежурили добровольные патрули. Доверяли это дело и подросткам, пока не начался учебный год. И одна из июльских ночей запомнилась мне совсем невоенными событиями.

Поблескивали в лунном свете оборванные провода. Было видно, как иногда по булыжной мостовой перебегала улицу крыса. Тишина. Ни собака нигде не тявкнет, ни петух в полночь не прокукарекает. И вдруг чуть наискосок от одного тротуара к другому через дорогу быстро проползла, не извиваясь, толстая огромная змея. Тускловато поблескивали ее бока и спина, на миг зловещими, зелеными огоньками вспыхнули глаза. Хотя и была она не более трех метров длиной, мы ее восприняли как чудовище. Никто не осмелился бросить в нее ни камень, ни палку, но всем троим показалось, что она негромко и сдержанно кудахтала.

Утром над нашим рассказом только посмеялись: мол, это вам не Африка, где и не такие змеи ползают. Что-то невероятное, виденное и описанное одним человеком, чаще всего принимают за небылицу, и в конце концов время может заставить его самого усомниться в действительности того, что он наблюдал. Но мы-то втроем видели зеленоглазую, кудахтавшую змею. Прямо как у Бажова в его сказах о Полозе. А тут еще слух прошел по городу, что из проезжего цирка или зверинца сбежал огромный удав, который поселился в садах у реки и нападает там на тех, кто ходит купаться вечером.

Наш дом сгорел дотла. Остались от него только две печи в потрескавшихся изразцах и без труб. Мы с братом аккуратно разбирали их на кирпичи, чтобы сложить времянку. И когда вынули духовку, нашли под ней полузасыпанное глиной гнездо. Это было не крысиное жилье, потому что были там останки съеденных кем-то крыс: обрывки шкурок, высохшие хвосты и лапки. Кто-то сказал, что это крысиный волк — такая крыса, которая своих убивает и ест, а кто-то предположил, что жил там хорек. Поверили в «волка», потому что считали хорька лесным зверем.

Разгадка пришла четырнадцать лет спустя. Понадобилось вывезти со двора кучу железного хлама, пролежавшего все это время на месте бывшего дома. Когда начали ее разбирать, почудилось, что под перержавевшим старьем сидит кто-то живой. И на самом деле: оттуда доносился прерывистый шорох, неясное цыканье или чмоканье. А на земле рядом были натоптанные тропки и маленькая площадка без травинок. Хотелось тут же выяснить, кто копошится внутри этого утильсырья. Но спинки и остовы кроватей, сцепившиеся с обручами, матрацными пружинами, простая и колючая проволока сделали кучу неразбираемой. Под вечер, едва скрылось солнце, пришла разгадка и таинственных звуков, и зеленоглазой змеи.

Здесь мне хочется перебить свой рассказ небольшим объяснением того, почему еще столь много неизвестного и таинственного в живой природе, которую давно изучают люди без предрассудков и суеверий. Давние и основательные наблюдения за многими дикими животными убедили меня в том, что даже самые известные из них не будут поняты до тех пор, пока мы не сможем поговорить с ними на их же языке звуков, и не только звуков, но и взглядов, жестов, запахов, красок. Одного только кольца царя Соломона будет мало. Ведь жизнь животных полна неожиданностей, и многие из них находят правильный выход из сложных положений мгновенно. Как узнать, готовы они к принятию решения от рождения или проявляют сообразительность? У многих в поведении были обнаружены интересные особенности, с которыми редко удается познакомиться даже самым дотошным исследователям. Всего по одному разу мне пришлось быть свидетелем проявления необыкновенно нежных чувств у птиц, которые считаются суровыми и необщительными друг с другом, драки, похожей на сказочный танец эльфов, особой заботливости у тех, кто слыл надменным эгоистом. При мне самка ястреба-тювика кормила самца кусочками той добычи, которую он принес ей на завтрак. Подобное явление наблюдали еще несколько человек в мире, но у других птиц. Слышал, как красиво может петь серая мухоловка, которую относят к самым бездарным певчим птицам, с изумлением смотрел, как, опасаясь от ворон, летел вниз спиной ворон, как ловил рыбу скворец, как на снежной горке катался горностай, как вступали в самостоятельную жизнь птенцы вертишейки, покинутые родителями, как ощипывали живого зайца птицы. И ни одна из этих и других удивительных встреч не повторилась дважды, как ни искал я их, как ни подсматривал за теми же животными. Из-за давности событий иногда приходило сомнение: а было ли все это? Но записи в дневниках подтверждают: было!