Гниющий Змей. Книга 1 (СИ)

Похоже, понимание не входит в число добродетелей этого субъекта. Зато собутыльник из него наверняка отменный: непритязательный в юморе, охочий до пошлостей. Ладно, зачем я вообще кому-то психологические портреты составляю?

Мне бы сейчас голову снять да на полочку положить — пусть отдохнёт до лучших времён. Такая усталость навалилась... она всё это время будто копилась, чтобы теперь заявить о своих правах на каждую крупицу моего естества.

Гхар заметил, что я пошатнулась, и поддержал меня, да повёл в самое добротное строение на территории лагеря. Мы поднялись по дощатым ступенькам, дверь скрипнула...

И я встретила первого в жизни семиша.

Глава 26

— Ос-с-са, — просмаковал змеелюд. — Какое удобное имя, даш-ше проис-с-снос-с-сить приятно, — по его выговору я поняла, что у Гхара с артикуляцией всё просто на высоте.

Когда мы вошли, Хасурх перевязывал рану на плече пострадавшего в бою сородича, наверняка одного из бойцов спасательной команды: грозный вид, прислонённые к лавке ножны. Его хатан лежал рядом, как и броня.

Пару секунд я с интересом таращилась на крупные, выстроенные рядами чешуи на его груди. Рельеф мышц под ними напоминал человеческий, ну, собственно, а чего ему другим быть? Киля у нахашей нет, они не птички. Плечевой пояс тоже ведь не отличается, потому что ручки одинаково крепятся. Ещё я обратила внимание на хребет: раньше тоже замечала этот нахлёст, сейчас он вызвал неприятные ассоциации с шаксами. Не хватало только хвоста — жёсткого и хлёсткого.

Но пострадавший за правое дело ящер выглядел обычно, как Гхар.

Семиш отличался. Гребни на макушке у простых нахашей почти лежат, лишь немного выступая над округлостью черепа, у Хасурха они вызывающе вздыбливались и горели багровой раскраской. Петух — вот единственное слово, которое пришло мне на ум. Собственно, в Мароне их так и называют.

Я прикусила губу, чтобы не уронить смешок, хотя в моём состоянии только веселиться осталось.

Закутанный в длиннополый хатан змеелюд обернулся. На меня устремился заинтересованный взгляд. Глаза семиша тоже отличались: светло-зелёные, сохранившие лишь немного янтаря вокруг щелок зрачков.

Рождаются нахаши одинаковыми, только в подростковом возрасте становится понятно, кто будет править, а кто навсегда останется рядовым членом общества. Не вижу в том ни малейшей справедливости, но так уж у них заведено. Выросли гребни на башке, покраснели — будешь жрецом и высшей инстанцией по всем вопросам.

Гхар представил нас и коротко рассказал о случившемся, и вот теперь Хасурх смачно шипел моё имя. После он проводил ящера с перебинтованной рукой и затворил дверь.

— Твоими яс-с-свами нуш-ш-шно с-с-саняться немедленно, — предпоследнее слово меня очень порадовало, но радость эту я подавила в зародыше.

Когти коснулись моего подбородка и повертели голову из стороны в сторону, а необычно светлые глаза внимательно изучили места поражения семенами.

— Гхар-р-р, ты пока с-с-свободен, — распорядился он, убрав руку. — Вели детиш-ш-шкам пр-р-ринести тёплой воды.

Я покосилась за своего спасителя. Ему действительно не мешало помыться и отдохнуть, но мне совсем не хотелось оставаться с этим чешуйчатым незнакомцем наедине. Нет, я понимала, что он ничего мне не сделает. Но всё же проскользнуло какое-то детское чувство: тебя приводят в класс игры на фортепьяно и бросают с чужими. Оставляют одну на произвол судьбы.

Тьфу ты, даже не смешно.

Я кивнула Гхару, и тот покинул помещение.

— Выпей это, — семиш протянул мне склянку с неизвестной жидкостью. — Помош-ш-шет притупить боль.

Строго говоря, я до того измочалилась, что глазом не моргнув опорожнила бы бочонок вискаря, а не только эту маленькую бутылочку настойки с горьким привкусом. По телу разлилось приятное тепло, ощущение разбитости начало превращаться в вату.

— Тебе пр-р-ридётс-с-ся с-с-снять это, — когтистая рука скользнула по воздуху, вольготно обозначая всю мою одежду. Я застыдилась, и семиш заметил это. — Относ-с-сис-сь ко мне, как к лекар-р-рю.

Угу, как к брату Алистеру, точно. Вот только он старик, а этот — совсем нет. Я заметила среди нахашей во дворе пару мужчин в возрасте: у них чешуя выглядела грубой, как годами нестриженые ногти. Этот был старше Гхара, но не критично. Лет сорок или чуть старше. Ящеры живут подольше людей, но разница не слишком серьёзная, так что всё сопоставимо.

— Милая, мы даш-ш-ше не одного вида, — подбодрил Хасурх и отодвинул занавесь из грубого полотна, за которой обнаружилась постель, явно для пациента. — Тебе не о чем переш-ш-шивать.

«Расскажите это Гхару, уважаемый».

Но вслух я ничего не сказала, только болезненно поколупала струп на оцарапанной ладони. Несмотря на утомление, меня не покидало желание узнать, какую роль играет семиш в смешанном сообществе людей и нахашей. Так что я спросила прямо:

— Извините, но вы здесь главный?

— Допус-с-стим, — прошипел он, доставая какие-то бутыльки из ящика и расставляя на столе. — Ты иди, рас-с-сдевайся, чем быстр-р-рее начнём ис-с-свлечение, тем лучш-ш-ше.

— Вы командуете всеми? Не только нахашами?