Гномон

Мьеликки Нейт чувствует, как отступает усталость. В ней пылает такой гнев, которого она никогда за собой не знала, ноги кажутся безумно легкими, мускулы гибкими и послушными. Физические законы больше не имеют значения. Она четко понимает, что это – последний отчаянный прыжок изголодавшегося хищника, последний шанс, который биология охотника дарит ему, чтобы спасти от голодной смерти. Времени у нее мало, но это не важно. Все не важно, кроме того, что сейчас она летит и смеется, ступая вслед за Лённротом на трап, а затем на боковую площадку. «Останови приходящий поезд!» – рявкает она машине и верит, что это возможно. И затем – в тоннель, с гудящего берега реки в сухой поток высокого напряжения и рокочущего металла. Лённрот бежит по рельсам навстречу поезду, который может не успеть затормозить вовремя, и темноте за ним. Она преследует подозреваемого, все еще чувствуя легкость, но в груди жжется холодная кислота, предрекающая конец ее выносливости: не стена, а то, что приходит за ней, – медленная холодная остановка, которую не одолеть.

Но и Лённрот сбавил шаг. Она видит лишь белые кисти рук и лицо, они подпрыгивают в черноте, как блуждающие огоньки, а потом левая рука вытягивается, врезается в металлический лист и нажимает. Инспектор мчится вперед, но не успевает – дверь закрывается, и Нейт слышит безнадежный звон толстого засова в пазах. Она упирается лбом в дверь, чувствует на губах слезы и сопли, пену и желчь. На миг она засыпает или теряет сознание.

Когда снова открывает глаза, в свете терминала проступает надпись, нанесенная на дверь через трафарет. И тут же вспоминает, что, произнеся это вслух, можно ждать неприятных последствий.

ОГНЕННЫЙ ХРЕБЕТ.

Инспектор возвращается на техническую площадку и забирается на платформу.

– Открывай двери, – говорит она секунду спустя. – Подозреваемому удалось скрыться.

Потом она снова видит, как происходит самое страшное.

– Я сообщу офицерам на улицах

, – говорит Свидетель. – Возможно, им удастся его задержать.

На потолке одна за другой просыпаются камеры.

* * *

После любого по-настоящему ужасного события возникают две странные паузы, когда можно услышать, как падают на пол осколки. После взрыва бомбы, убийства или обвала шахты приходит смертельная тишина. Первая вспышка разрушения потухла, теперь – результат, и он мелкий, личный, бесконечный. Последние осколки витража падают на пол; живые считают раны. Одни поднимаются на ноги, другие обнаруживают, что не вечны, и пытаются постигнуть смысл последнего занавеса, пока он опускается. Такой миг Нейт помнит по землетрясению на Санторини, когда тектоническая симфония играла внутри ее тела, а десять тысяч серебристых рыбок – каждая не больше пальца – всплывали вместе с ней, чтобы умереть на поверхности и в клювах чаек.

Но когда этот миг проходит, оказана первая помощь, отвыли свое сирены «Скорой помощи» и смолкли отрывистые разговоры между выжившими, приходит другая тишина, не физическая. Это звук, с которым мир приспосабливается к новой форме, замешательство перед тем, как одна жизнь шагнет вперед, чтобы заполнить вакуум, оставшийся после другой. Она может растянуться на недели или резко взорваться, как воздушный шарик. Наверное, в ней всегда есть часть и того и другого, разница лишь в том, где находится наблюдатель.

Инспектор стоит возле участка в круге пустоты, которая принадлежит только ей. Вокруг трудится множество ее прислужников, не ведающих, что их усилия тщетны: добыча, по запаху которой они идут, засыпала свой след анисом и перцем, так что гончие сбиты с толку. На миг она погружается в полную растерянность. Если Свидетель взломан, кому докладывать? В теории – непосредственно людям, но, если не вылезать на трибуну в Гайд-парке и не орать вместе с остальными пророками, как к ним обратиться, если не через Систему? Общественность получает новости через ту же машину, что наблюдает и записывает. Только сумасшедшая может пытаться через нее сообщить о своем открытии. Наверное, Нейт может. Но больше нельзя строить планы, исходя из этого убеждения. Она подозревала, что угроза может касаться ее лично, но не информации. Ведь теперь информацию всегда можно получить – но, выходит, не всегда.

Непредвзятое правосудие и личная безопасность. Вот что значит для нее Система. Даже не для нее, для всех, кто укрылся под ее Эгидой.

Но у меня нет щита.

Нейт успевает сделать два шага прочь, прежде чем понимает, что на самом деле уходит, а потом не останавливается. Все плохо, все сломалось, а тут слишком шумно.

Фуга. Не музыкальная, как у Разрыва, а другая, психологическая. Она уже сталкивалась с ней прежде, как с проявлением потокового состояния, но здесь фуга впервые вырастает из ужаса и служит средством защиты. Нет в ней ничего патологического, просто безумие, которое поможет Нейт не сойти с ума.

Она идет, шаг за шагом, к ярким огням Оксфорд-стрит. Где-то позади Свидетель объясняет остальным: инспектору нужно время, чтобы обдумать дело, всё в порядке.

* * *