Гобелен

И Одерикус рассказал, как два предателя скрепили свое соглашение. Вильгельм предложил дать клятву над чем-нибудь священным. Он принес шкатулку, которую, по его словам, подарил ему отец, герцог Роберт, когда отправился в паломничество в Иерусалим. Шкатулка была даром святого римского императора, но изначально принадлежала королю Дании Кнуду. В шкатулке, по словам Одерикуса, лежит поэма, написанная датскими рунами, буквы сделаны из золота и крошечных самоцветов лучшими мастерами тех земель. На крышке шкатулки вырезано восходящее солнце, сияющее от рубинов и янтаря. С двух сторон шкатулку украшает христианское распятие из золота и серебра.

Монах сказал, что шкатулку, где хранятся мощи святого Августина, оставили ему. Вильгельм попросил Одерикуса благословить ее и подготовить для клятвы, которую они дадут после обеда. Однако вместо этого Одерикус вытащил кости, хранившиеся в шкатулке, и спрятал их в своем плаще, чтобы ни один человек, коснувшийся инкрустированной самоцветами крышки, не смог принести священной клятвы.

После церемонии Вильгельм вернул шкатулку в часовню, но в ней не было костей, которые вынул Одерикус. Поэтому перед тем, как покинуть замок, Одерикус попросил разрешения еще раз взять шкатулку в руки, чтобы получить благословение для их путешествия домой, рассчитывая, что сумеет положить кости наместо. Но, вернувшись в свою комнату в замке, он обнаружил, что служанка, приводившая в порядок его одежду, вытряхнула плащ в окно, чтобы избавиться от дорожной пыли. Если она и заметила кости в складках плаща, то, скорее всего, решила, что это остатки трапезы, сохраненные для какого-то неизвестного ритуала.

В этот момент Одерикус поднял голову и посмотрел мне в глаза, и я спросила, как он поступил. Мне ужасно хотелось узнать, как он выпутался из столь трудного положения. Опустив глаза, Одерикус ответил, что он взял шкатулку, а Вильгельму сообщил, что ее украли. Вильгельм пришел в ярость и завопил, что его двор полон воров-викингов, которые хватают все, что блестит, и что это у них в крови.

Тогда я спросила: а разве в жилах самого герцога Вильгельма не течет кровь викингов? Однако монах не услышал меня, с головой погрузившись в воспоминания.