Гобелены грез

Не желая лишних расспросов, он постарался исчезнуть незамеченным и ему это удалось всего за несколько минут. Люзорс не мог пройти прямым путем к своей цели, так как слуги были заняты расстановкой столов для пира, но молниеносным взглядом обнаружил свою жертву, заметив также, сияние золота на платье Одрис. Это будет хороший брак, — думал Люзорс по пути к Одрис и ее друзьям. В этой дыре можно протоптаться до тех пор, пока девчонка не забеременеет. Он разрешит сэру Оливеру остаться и править крепостью, если, конечно, старик не будет мешать. Сам же может продолжать оставаться при дворе и снова «ловить птичек» — но теперь у него будет тугой кошелек, чтобы оплачивать свои удовольствия, а не потребуется прибегать к одурачиванию лестью. Если бы Люзорс услыхал презрительное замечание Одрис о кукушке — птице, откладывающей по яйцу в чужие гнезда, и чей птенец, только вылупится из яйца, а уже выбрасывает истинных обитателей, поедая все, что приносят приемные родители в клюве, он был бы поосторожнее в своем приветствии. Разгоряченный собственными мыслями, Люзорс слегка поклонился, улыбнулся и протянул руку со словами:

— Позвольте проводить вас из этого холодного угла, молодая леди. Такая прелесть должна быть на виду у всех.

— Благодарю вас, но я предпочитаю тишину этого угла, — жестко ответила Одрис, не обращая внимания на протянутую руку. — К тому же мне не холодно.

Она не была приучена к лести, и слова Люзорса могли бы возыметь свое действие, если бы не его глаза, которые слишком уж быстро переметнулись от ее лица к богатому платью, к усыпанным жемчугом чехлам на ее косах и на пояс тонкой работы. Одрис и сама была в замешательстве, ощутив внутреннюю напряженность Хью. Глянув на него, она увидела, как его губы, на которых играла улыбка, когда он говорил с ней, сжались теперь в жесткую линию, а длинный подбородок агрессивно выдался вперед. Определенно ему не понравилось, что другой мужчина подошел к ней и говорил комплименты. Одрис испытала раздражение от признаков ревности, но не понимала, что не одни только слова Люзорса подействовали на Хью. Он видел, как глаза сэра Уорнера впились в груди и бедра Одрис, в золотые украшения ее наряда.

— О, я защищу вас от любой назойливости, — мягко полушепотом говорил Люзорс. — Со мной вам не надо робеть, хотя я нахожу это очаровательным и восхитительным. — Оставшейся без внимания протянутой рукой он сделал жест Бруно и Хью, и когда те уставились на него, сказал: — Вы можете идти. Я прослежу, чтобы молодая леди… чтобы эта молодая леди не испытывала неудобств.

— Нет, оставайтесь, — сердито произнесла Одрис, беря Хью и Бруно за запястья. — А вас, сэр, я не задерживаю и советую узнать мое имя, прежде чем отдавать приказы моим сопровождающим и посметь предположить, что вы оградите меня от неудобств лучше, чем мой дорогой брат и мой друг.

На самом деле ни Хью, ни Бруно не подавали никаких признаков повиноваться приказу Люзорса, и Одрис знала, что их не надо просить остаться. Она взяла их за руки скорее для того, чтобы Люзорс не подвергся нападению со стороны ее выведенных из себя сопровождающих, чем показать им свое нежелание расстаться с ними, а ее высокомерные слова, обращенные к Люзорсу, были сказаны с намерением отвести его гнев на себя. Он ничего не мог причинить ей, а Бруно и Хью могут пострадать, если тот пожалуется на них королю. Краска залила лицо Люзорса, а поднятая рука сжалась в кулак, однако, он не смог дать волю наполнявшей его ярости, так как справа от него раздался взрыв смеха.

Еще один юный приближенный из окружения короля склонился в глубоком поклоне и, подняв улыбающееся лицо, произнес:

— Леди Одрис, я Генрих из Эссекса. Могу ли я принести свои соболезнования сэру Уорнеру…

— Я не нуждаюсь в ваших соболезнованиях! — взревел Люзорс. Затем, вспомнив о своей цели и о близком присутствии короля, он, сглотнув, выдавил из себя улыбку.

— Леди, — произнес он слегка сдавленным, но гораздо более тихим голосом, — уверяю вас, что знаю ваше имя. Оно слишком мило для меня, чтобы часто его произносить. Я хотел спросить на это вашего разрешения. Сэр Генрих слишком смел. А что касается приказа вашим сопровождающим, то я желаю им только добра. Удерживая их, вы вынуждаете их не подчиняться. Они и так довольно бездельничали. Это всего лишь оруженосцы и их долг — служить своим хозяевам.

— Которые, я уверена, их простят, — сказала Одрис, дивясь какой дурой счел ее Люзорс, неся столь откровенную ложь, — если я скажу, что Бруно и Хью ожидали меня по моей просьбе.

— Чтобы защитить вас от притязаний столь многих излишне пылких поклонников? — с усмешкой спросил Генрих из Эссекса. — В этом нет нужды. Смотрите, сюда идут Вильям Чести и Ричард де Камвилль. В таком охружении, леди Одрис, вам нечего бояться.