Гоблины. Сизифов труд

— Ничего, мы с Виталей нигде не пропадем, — ухмыльнулся Холин.

— Угу, не пропадем, но горя хватим. Ты сейчас куда?

— Домой. Помыться, поскоблиться, переодеться.

— Подкинешь на Суворовский?

— Запросто, поехали.

— Айн момент, только давай сначала до оперской добредем…

…В оперской перед глазами старинных приятелей открылось зрелище весьма неожиданное: в центре комнаты, на табурете, заботливо поставленном на расстеленную газетку, сидел оперативный водитель Борис Сергеевич в наброшенном поверх рубашки медицинском халате. Вокруг него, вооружившись ножницами и какими-то парикмахерскими прибамбасами, хлопотала Наташа, врезаясь в не по годам пышную седую водительскую шевелюру.

— Ни фига се! — удивленно присвистнул Мешок. — «Это чего в моей камере делается?»[1] Наталья, да ты никак занялась индивидуальной предпринимательской деятельностью? В таком случае где доля руководства за аренду парикмахерского зала?

— Можно начинать смеяться? — не оборачиваясь, буркнула Северова. — Ха-ха-ха.

— Андрей, извини, это я Наталью упросил, — виновато вступился за мастера наполовину обкорнанный клиент. — Понимаешь, оброс как дикобраз. А сегодня, как ни крути, праздник великий. Короче, сунулся в салон у нас по соседству, интересуюсь: сколько возьмете? А девка, парикмахерша, смотрит на меня брезгливо так и говорит: тысяча. У меня ажно глаза на лоб полезли. Скока-скока? Это откуда ж такие цены? А она мне: у вас голова сложная.

— Дык, Сергеич, это ж комплимент! Я всегда говорил, что у тебя не голова, а Дом Советов! Там ведь тоже… всё очень сложно было! — расхохотался Холин.

— У нас в Сумской, помню, такую частушку девки, вернее гарны дивчины, пели, — предался детским воспоминаниям Тарас и, напрягшись, выдал: — «Подстригала я милого — / Оханьки — запарилась, / Отмахнула ему ухо, / Девки чтоб не зарились».

— Дураки, не говорите под руку! А то ведь и правда ухо задену! — рассердилась Наташа. — Ножницы — полное говно! Мужиков в конторе полно, а заточить некому.

— Так это ж самое то! — возликовал неугомонный Шевченко. — И тогда наш Сергеич наконец-то сравняется в своей художественной славе с Ван Гогом!

— Тьфу на вас!

— Коля, будут спрашивать, я на пару часов отскочил в уголовный розыск. Ежели чего, за старшего Олег Семёнович. Он только что звонил, через пять минут будет в конторе, — распорядился Мешок.

— Хорошо, понял, — без энтузиазма откликнулся «вечный дежурный по аэродрому», молодой стажер Лоскутков, которому эти самые вечные дежурства осточертели по самое не могу. Коля искренне мечтал сделаться настоящим опером, эдаким крутым копом со стволом под мышкой. А еще лучше — с двумя и под двумя мышками. Но в подразделении «гоблинов», куда он попал, дабы срочно заткнуть дырку в штатном расписании, его души прекрасные порывы не оценили. Более того — здесь их именно что душили.

— Андрей, а как же крестины? Ты не забыл? Они перенесли на сегодня, — напомнила Северова.

— Во сколько там начало?

— Церковь в три. Банкет в шесть.

Мешечко посмотрел на часы:

— Ну, к трем я всяко не успею. Засим поступим так: вас с Виталием и с видеокамерой делегируем официальными представителями в церкву. Кто у нас сегодня в ночное выходит, судью сторожить?

— Джамалов и Крутов. Женька с утра там пасется, а Ильдар вечером подтянется.

— Добре! Тогда остальные, за исключение этой парочки, нехай к шести выдвигаются в кабак. Тарас, ты мне адрес точный на мобилу сбрось.

— Во! Настоящий командир! Пришел, увидел, разрулил! — расцвел Шевченко.

— Между прочим, за тобой числятся материалы по Ожигину. Сегодня — крайний срок! — бесцеремонно погасил рассвет Мешечко. — Не успеешь отослать справку в УБЭП, банкет пройдет мимо тебя!.. Кстати, Наталья, раз такое дело, может, ты и меня как-нибудь пострижешь? Я, конечно, еще не дикобраз. Но близко к тому.

— Перетопчетесь! — фыркнула Северова. — Народ, к общему сведению: сегодня я сделала исключение единственно для Бориса Сергеевича! Из уважения к его сединам. И как самому галантному мужчине в нашем болоте.

— Натаха! А как же я? — возмутился категорически несогласный с такой оценкой Тарас. — Всмотрись повнимательнее! Разве я не галантен? Я тоже требую ухода и соответствующей стрижки.

— Отстаньте от меня, а?! Я вам не добрая милицейская фея!

— Как-как ты сказала? — словно громом пораженный, Андрей застыл на пороге оперской.

— «Добрая милицейская фея», — повторил за Наталью Шевченко и словоохотливо пояснил: — Это у нее поговорка такая. Ты разве не слышал раньше? Это тот идеал, к которому наша Натаха стремится, но пока никак не может достичь.

В ответ Северова угрожающе щелкнула в воздухе ножницами:

— А я вот сейчас возьму, да и кому-то отстригу. Кое-что.

— Молчу-молчу.

— Поговорка, говорите? — в задумчивости пробормотал себе под нос Андрей. — Ну да, ну да… Надо же, забавная какая поговорка… Всё, Гриш, поехали.

Мешечко и Холин вышли, а Тарас, скорчив недовольную физиономию, нехотя поднялся с дивана, потянулся и проворчал, копируя интонацию шефа: