Гоблины. Жребий брошен

А вообще, наверное есть в этом какая-то дичайшая патология. В том, что сейчас, после обрушившейся на них, на его плечи очередной порции ужаса и горя, он мало того что в служебное время беззаботно гуляет по набережной, так ещё и находит в себе наглость и душевные силы обращать внимание на хорошеньких девушек. Или это всего лишь своеобразная защитная реакция организма? Типичный пример классического «всюду жизнь»? Она ведь, если задуматься, и в самом деле «всюду». Это только в персонально его, Андрея, измерении — боль, слёзы, трупы. А совсем рядом, по соседству — рождаются дети, рассылаются приглашения на крестины, и самое страшное, что там может произойти — это возможность подхватить инфекцию в метро.

«Чёрт побери! А, может, нам тоже высвистать в контору какого-нибудь батюшку? Дабы окропил и освятил сии стены, кровью умытые? Слишком уж много смертей случилось за эти два летних месяца! Оно, конечно, вряд ли поможет. Но и вреда особого не принесет», — подумал Андрей, провожая взглядом деваху, садящуюся в любезно подмигнувший ей ярко-красный мешок денег на колёсах. «Всё правильно. Такие бёдра созданы исключительно для «Мазератти», — горько усмехнулся он, а уже в следующий момент в кармане призывно заголосил мобильник, возвращая его хозяина в обыденную реальность.

— Слушаю.

— Андрей Иванович?! День добрый, это вас судья Зимин беспокоит. Вам удобно сейчас разговаривать?

— Здравствуйте, Леонид Сергеевич. Слушаю вас внимательно.

— Вот, звоню как договаривались.

— Опять письмо? — насторожился Мешок.

— Да. Вынул из почтового ящика пять минут назад. Интонация примерно та же, что и в прошлый раз. Прямо сейчас отсканирую и скину вам по электронной почте.

— Всё правильно. И конверт обязательно сохраните. И вот ещё что. Леонид Сергеевич, сделайте одолжение, для оперативности сначала просто зачтите мне текст вслух. По возможности дословно.

— Да-да, конечно. Вы меня сейчас хорошо слышите?

— Прекрасно.

— В общем, текст следующий: «Господин Зимин! У вас остаётся совсем немного времени для того, чтобы придумать внятную причину отказа от председательствования на процессе Панова. В противном случае первый день этих слушаний может стать персонально для вас последним днём». Это всё.

— М-да… Вот ведь твари… Леонид Сергеевич, напомните, пожалуйста, о каком дне идете речь? Вторая декада августа, если не ошибаюсь?

— Именно так. Начало слушаний запланировано на понедельник, 10 августа.

— Тогда мы с вами поступим следующим образом: сегодня, к сожалению, я не смогу, а вот завтра, с утречка заеду к вам домой и мы подробно всё обсудим. Идёт?

— Договорились. Буду ждать. Правда, я собирался съездить на дачу, но…

— Никаких но! Тогда я просто сам отвезу вас. По дороге и поговорим.

— Да, но удобно ли?

— Ради бога, вот только этим не заморачивайтесь. Всё, до завтра.

— До завтра…

* * * * *

Возвращение в обыденную реальность состоялось.

Мешок, так и не опохмелившись, скоренько возвратился в контору.

И более так и не вспомнил о своём намерении освятить конспиративную квартиру «гоблинов».

Возможно, от этого и в самом деле не было бы никакого практического толка. Но кто сие может знать наверняка?

Тем паче, что грядущий август не холодного, а напротив — очень жаркого лета 2009 года, очень скоро принесёт «гоблинам» и новые смерти, и новое горе.

И Жизнь, и Слёзы проявят себя в полной мере.

Вот только Любовь, как водится, малость подкачает.