Год 2077-й

— Лапы подними, — (Петька поднял.) — Точно, выродок, — констатировал Железный, отметив, что на правой руке Петьки, рядом с мизинцем, торчал лишний палец, кривой и короткий.

Быстро глянув на труп Мыколы, Железный увидел, что у трупа на обеих руках было по шесть пальцев, причём, похоже, все были функциональными. Внешнее сходство между Мыколой и Петькой, несмотря на отсутствие верхней части головы у первого и бороды у второго, было очевидным. Да и конец разговора, когда Мыкола называл Петьку «сыном», а Петька Мыколу «батей», Железный слышал.

— Сейчас, выродок, я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь мне на них честно отвечать. Ферштейн?

— Што? — тупо посмотрел на Железного выродок Петька, не поняв последнего слова, но готовый исполнить всё, что скажет этот высокий и крепкий мужик с автоматом.

— Понял, говорю?!

— Ага… — кивнул мордой выродок.

Допрос выродка занял примерно пятнадцать минут, в ходе которых Железный узнал всё, что требовалось знать относительно этих мест и напавшего на него с товарищем семейства каннибалов, в лице отца семейства — кровосмесителя и активного педераста, его умственно отсталого сынка — тоже активного педераста и потенциального кровосмесителя, и приёмыша — педераста пассивного, труп которого Железный поначалу принял за труп девки. Закончив с допросом, Железный пристрелил допрашиваемого без капли сожаления, быстро и гуманно. Много по земле ходит всякой мрази, так пусть будет хотя бы одной мразью меньше.

Шаву Железный похоронил там же на месте, выкопав могилу имевшейся на велосипеде короткой сапёрной лопатой. Тела троих выродков просто оттащил в сторону от могилы товарища метров на двадцать и бросил, зверям на прокорм. Из вещей выродков Железный забрал только оружие — на удивление ухоженную СВД, похожую на «Калаш» потёртую «Сайгу» и видавшую виды вертикалку ТОЗ-34, годную, разве что, на обрез, а также патроны к ним.

Соорудив напоследок с помощью топорика и ножа простой деревянный крест, Железный воткнул крест в изголовье могилы, постоял минуту, неумело перекрестился и пошёл к велосипедам.

Закрепив поперёк багажника велосипед Шавы и трофейное оружие, Железный не спеша покатил к перекрёстку, где свернул сначала налево, к тайнику; забрал тетрадь, развернулся и поехал по знакомому маршруту.

В Новостепнянский Железный заезжать не стал. Хотя, если по-хорошему, надо было бы пристрелить оставшихся там бабу и двух растлённых папашей девок. Не потому, что растлённых, конечно, — тут девочек только пожалеть можно. Вот только девочки эти, как и их мать, были людоедами, а насчёт людоедов у искателей закон простой: людоеда убей. Но истреблять людоедских баб и детей Железному ещё не приходилось, и он не хотел начинать. Да, людоеды, да, мерзость, но без мужиков они и так долго не протянут, — сами помрут. А если и выживут, — прямая дорожка им в упыри; пускай сами ищут свою смерть. Главное, что снайпера того, Мыколу, Шава гранатой, всё же, достал. Не грохни его родной сынок, сам бы от ран сдох. Хотя… сам бы — вряд ли. Не сынок-дебил, так Железный бы его всё равно успокоил.

Вечер того же дня, одиннадцатью километрами юго-западнее хутора Новостепнянского, хутор Нардегин

О том, чтобы взять что-либо из трофеев себе, Железный и не помышлял. Это именно Шава, умирая, выписал выродку Мыколе путёвку на тот свет. То, что сынка его шлёпнул Железный, так с ним Железный не воевал, — много чести! А поскольку тот малолетка, то и бывшее при нём имущество следовало считать за имущество его отца.

Устроить схрон Железный решил в Нардегине. Учитывая назревавшие политические события, а именно — грядущую со дня на день войну между Содружеством и Рейхом, вряд ли кто-то скоро отправится в эти края, чтобы забрать всё это имущество и передать семье Шавы. Но вещи эти — и велосипед, и оружие — представляли по нынешним временам большую ценность. Сыновьям Шавы они ещё пригодятся.