Год багульника. Весенняя луна

— Эй, ты что это? — удивленно спросил он.

Она ничего не ответила, только вся жалобно сжалась. Сигарт повторил вопрос: вместо ответа до него донесся тихий, сдавленный всхлип — такой жалкий, словно перед смертью. Навязчивое ощущение нереальности происходящего снова охватило хэура. Все было так странно — и его внезапная страсть, и покорность Моав, и эти запоздалые слезы… Он хотел было еще что-то спросить у эльфы, как вдруг на него накатила дикая усталость.

— Послушай, я… — едва ворочая языком, начал он, но договорить уже не смог — он и сам не заметил, как уснул.

***

Сигарт проснулся на рассвете. Свежее ясное утро сияло, умытое недавней грозой. На деревьях еще висели сверкающие капли, воздух был полон того особенного свежего запаха, который дает лишь весенняя гроза. Хэур потянулся, довольно заурчав, точно зверь, поднявшийся из логова. Его рука вдруг уперлась во что-то мягкое; он вздрогнул и едва не подскочил от неожиданности: совсем рядом, под одним с ним эльфийским плащом, спала Моав. Она лежала на боку, прислонившись к его плечу, бледные губы были слегка приоткрыты, тонкие веки беспокойно подрагивали. Глаза Сигарта вмиг потемнели, став непрозрачными, словно свинец — он все вспомнил: и грозу, и странный колдовской дурман… Осторожно, чтобы не разбудить эльфу, он отодвинулся от нее, поднялся на ноги и быстро оделся. Его взгляд упал на меховой жилет, расстеленный под Моав. Жалко, конечно, оставлять… Сумка лежала неподалеку. Сигарт тихо вскинул ее на плечо и, в последний раз посмотрев на спящую эльфу, неслышно двинулся прочь.

Он шел быстро, почти не разбирая дороги. Только бы убраться подальше, пока она не проснулась! Прошагав так около лиронга, он вышел к берегу реки, или скорее большого ручья; резвясь от половодья, тот сбегал с камня на камень, разбиваясь на сотни брызг — в ярких утренних лучах казалось, что над ним стоит искристое марево. У большого камня Сигарт остановился и сел на него. В следующий миг он зло сорвал с плеча дорожный мешок и бросил оземь. Его широкая грудь ходила ходуном. Некоторое время он сидел неподвижно, затем быстро подобрал сумку и зашагал обратно.

Моав уже успела проснуться — сидя у маленького костра, она готовила чай. В руках она держала чайник, из его блестящего носика струился пар. Заслышав шаги хэура, она вздрогнула и вскинула взгляд. Ее огромные глаза выглядели заплаканными, по белкам змеились болезненные красные жилки, в ямке у основания шеи бешено колотился пульс.

— Ты как раз вовремя — чай только что закипел, — с неестественной бодростью проговорила она.

Сигарт молча взял протянутую чашку, сел на землю рядом с Моав и, не глядя, отхлебнул большой глоток. Горячее питье обожгло ему небо — он выругался, отбросив чашку, словно та его укусила. Не столь сильная, чтобы помнить о ней больше мгновения, боль разъярила Сигарта, вкус чая показался ему тягуче-сладким, как кровь. Его взгляд вмиг застился качающимся красным полотном… Развернувшись, он резко выбросил руку и, намотав на нее волосы Моав, запрокинув ей голову. От неожиданности эльфа выпустила из рук чайничек, кипяток полился ей на колени. Она коротко вскрикнула от боли и попыталась вырваться, но железная рука хэура намертво вцепилась в волосы.

— Ведьма, это все твои козни! — вскричал он, сжимая кулак.

Не смея пошевелиться, Моав в ужасе смотрела в перекошенное гневом лицо. На могучей руке Сигарта змеями вздулись вены, глаза стали оранжевыми, как у зверя.

— Что тебе от меня нужно?! Отвечай, чего ты хочешь, и я дам тебе это, лишь бы ты отстала от меня!

Его голос перешел в глухое рычание, так, что почти нельзя было разобрать слов, на лице сверкнул хищный оскал. Звериная природа хэура рвалась, возмущалась, отыгрываясь за недавнюю нежность. Он вызывал маленькую веллару на бой, словно злейшего врага, но та не принимала вызов, и эта покорность еще больше распаляла ярость.

— Ты мне не нужна, понимаешь! Тогда, возле ручья, я сказал правду — я хэур, и мне не нужна девка! Оставь меня в покое!

Он сильнее заломил тонкую шею эльфы. Моав тихо заскулила, маленькие пальчики беспомощно цеплялись за хэура, но не отталкивали его, как будто это не он причинял ей боль… Услышав жалобные стоны жертвы, Сигарт вконец озверел.

— Или, может быть, ты готова спать с каждым, кто встретится тебе на пути, шлюха эльфийская?! — прорычал он сквозь стиснутые зубы.

От последних слов глаза эльфы налились слезами. С неожиданной силой вывернувшись из его хватки, она вскочила, как ужаленная; Сигарт не успел сказать и слова, как она пустилась бежать вниз по заросшему прошлогодним папоротником склону. Хэур мигом пришел в себя, будто его окатили ведром ледяной воды. Он выбежал из пещеры вслед за ней, но разве угонишься за эльфом. Зайца поймать руками и то проще!

Среди деревьев раздалось хриплое мяуканье, и что-то большое и мохнатое сбило Моав с ног… Сцепившись, они покатились по пожухлой траве; мир в глазах Сигарта слился в одну бурую полосу, пятна света замелькали с головокружительной быстротой.