Год бродячей собаки

Визит в Брюссель Андрея тоже не порадовал. Мало того, что, несмотря на близость лета, по всей Бельгии моросил мелкий, противный дождичек, — от посещения Комиссии Европейских Сообществ остался какой-то странный осадок. В ее коридорах витал упорно напоминавший родину затхлый запах бюрократии, к которому примешивались миазмы политических интриг. Встречи с главами ведущих мировых держав прошли повеселее, но особой радости тоже не принесли. Разговор все больше вертелся вокруг положения дел в России, а оно, как известно, кого угодно может вогнать в уныние и тоску. К Андрею откровенно приглядывались. По неофициальным каналам российской делегации дали понять, что Дорохов понравился, на что Андрей не преминул заметить: я не рождественская индейка, чтобы меня все любили. Шутка эта обошла крупнейшие информационные агентства и газеты мира и была воспринята весьма благосклонно.

Несколько развлекло Андрея посещение Лондона, особенно, по-домашнему милый вечер, который он провел с королевской семьей. Несмотря на опасения родного посольства, все прошло очень просто и сердечно. Королева была очаровательна, тонка в суждениях и остроумна и, главное, не мучила Дорохова вопросами о перспективах развития двусторонних российско-британских отношений. Герцог Бекингемский оказался мужиком на редкость приятным и общительным, и в обществе их величеств Дорохов отдохнул душой.

Спецрейс из Хитроу приземлился во «Внуково-2» вечером в четверг, и уже в десятом часу Дорохов был доставлен в свою временную резиденцию на Рублевском шоссе. Стоял чудесный майский вечер, полный ароматов пробуждавшейся к жизни природы и смутных, счастливых обещаний. На черном небе высыпали яркие, праздничные звезды, серп луны дрожал в потоках исходившего от земли тепла. Дорохов умылся с дороги, вышел на широкую веранду, смотревшую огромными открытыми окнами в старый сад. Накинув на плечи джемпер, он опустился в покойное плетеное кресло, закурил сигарету. Где-то в гуще веток заливался, щелкал соловей. Совсем как я! — Андрей усмехнулся. До победы, до триумфа оставался всего один шаг. Завтра, в последний день, когда еще разрешена агитация, он выступит перед избирателями, перед всей страной — и все, как сказал бы Мырло: ферзец!

Дорохов устало провел по лицу рукой. Как странно, что он вдруг вспомнил этого взбаломошного, несчастного старика, так упорно цеплявшегося за свою прожитую жизнь. Неужели и правда прошел год?..

Андрей неторопливо поднялся, засунув руки в карманы брюк, прошелся от окна к окну. Откуда-то из глубин памяти всплыло когда-то любимое, но давно забытое:

— … и каждый час уносит,Частичку бытия, а мы с тобой вдвоемПредполагаем жить…

И глядь — как раз — умрем.

Год, целый год! — повторял он про себя. А что, все вышло не так уж и плохо. Кому-кому, а ему, Дорохову, жаловаться грешно… Тогда почему так грустно, почему предательски ноет сердце и пусто на душе?.. А мы ее сейчас наполним!

Андрей вернулся в комнату, нащупал в углу подаренный ему королевской четой ящик виски, вытащил из ячейки пузатую бутылку. Неожиданно в старом, потемневшем от времени зеркале, перед которым, возможно, поправлял усы еще Сталин, он увидел свое отражение. Увидел — и в первый момент не узнал. Из глубины зазеркалья на него смотрело тяжелое, неулыбчивое лицо, взгляд карих глаз из-под набрякших век был хмур и печален.

— Вот оно, оказывается, как! — хмыкнул Дорохов. С бутылкой в руке, он направился к зеркалу в ванную, долго разглядывал себя в ярком свете плафона. Потом выкинул из стоявшего на полочке стакана зубную щетку, налил в него до краев виски и залпом выпил. Алкоголь перед выступлением по телевидению строго запрещен! — говорил работавший с ним имиджмейкер. На экране видна каждая морщинка…

— Да пошел ты! — вслух сказал Дорохов. Кто теперь посмеет ему запретить? Схавают все и еще попросят! Пейте на здоровье, господин Президент!

Через анфиладу комнат Дорохов побрел обратно на веранду. Стакан он потерял и теперь прикладывался к горлышку бутылки. Виски стекало по подбородку, струилось по шее. Дорохов растирал его ладонью по лицу.

Все прекрасно, все просто замечательно! Он сделал еще глоток, устало привалился плечом к стене. Только почему же так муторно на душе? Неужели Машка права и к нему подступает пустота бытия, необъятная, вселенская пустота?..

Не говоря ни слова, Дорохов вытащил из-за отворота пальто револьвер. Мария Александровна инстинктивно попятилась. Он сделал шаг к женщине, протянул ей оружие:

— Возьмите!

Как будто защищаясь, она выставила вперед руку:

— Зачем?

— Возьмите, сейчас объясню. — Андрей Сергеевич придержал ее за локоть, подвел ближе к возку. — Вот, видите? — Рукой в перчатке он указал на место изгиба кожаного верха, укрывавшего седоков от дождя. — Стрелять будете сюда. Револьвер держите под углом, вот так, — Дорохов показал, куда и как должен быть нацелен ствол. — Если измените угол, то рана будет серьезной, а то и вообще меня убьете. Поняли?