Год дурака

– Я позвонил твоей матери. Но ты давно не жила в той квартире, и Галя отказалась дать мне твой новый адрес. Тогда я начал караулить тебя поблизости, ожидая, что ты придешь навестить ее. Так и произошло. Постепенно я разузнал все, что мне нужно, но продолжал следить. Потому что…

– Все еще не решался подойти.

Он поежился.

– Именно. Я боялся, что ты ненавидишь меня.

– Знаешь, сейчас я должна идти. Запиши мой номер телефона… и мне напиши свой. Хотелось бы встретиться в другом месте… и в другой день.

– Соня…

– Да?

Его голова была низко опущена.

– За те пять лет, что мы прожили вместе с твоей матерью, я никогда не был достаточно хорош для нее. Это было очень тяжело.

– Я знаю. Я прожила с ней двадцать четыре года.

Я сама не ведала, что в моей улыбке. Осуждение, сочувствие или же только грусть. Я подумаю обо всем этом завтра, как Скарлетт О'Хара. А сейчас я пойду.

К тому времени, как я добралась до квартиры матери, я раскалилась от ярости так, что снег таял в радиусе трех метров от меня. Вспомнив, что застать врага врасплох – залог победы, я не стала деликатничать и от души заколотила в дверь ногой.

– Это что за номер? – открыв дверь, рявкнула мама, но я влетела в квартиру, даже не глянув на нее.

– Где фотографии?

– Может, соизволишь сначала поздороваться?

– Здравствуй, мама. Нас ждет долгий и неприятный разговор. Так где фотографии?

– Какие фотографии?

– Свадебные фотографии! Семейные фотографии! Любые, способные доказать, что человек, которого ты называешь моим отцом, имел к нам хоть какое-то отношение! – теперь настала моя очередь тыкать пальцем в портрет, в который до этого так долго тыкали носом меня.

Мама застыла, как будто бы в растерянности, но я заметила мелькнувшее в ее глазах выражение: началось. Она ждала этого дня. Она понимала, что он придет.

– Зачем они тебе сейчас? Что-то случилось? – тем не менее осведомилась она.

– Я изменила Ярославу с Эриком, решила бросить Ярослава и узнала, что он изменяет мне с офисной уборщицей. Не систематически, а непосредственно в тот момент. Поэтому, к счастью, мы расстались хорошо. Потом я пошла к Эрику, но к нему вернулась бывшая женушка, вот незадача. Таким образом, я осталась без мужика и затем встретила моего вроде как родного папочку, уверяющего, что ты двадцать шесть лет пудришь мне мозги! А так ничего не случилось, мама! День как день!

– Зачем ты Ярослава бросила? Все мужчины изменяют, у них природа такая. А он директор, холеный, богатый! Ты что, с луны свалилась?

– Да, и, наконец, стою ногами на земле. Какое приятное, подзабытое ощущение, – я стряхнула с себя шубу.

– Он тебе позволит шубу оставить?

– Мама! – возмутилась я. – Это последнее, что меня сейчас беспокоит!

– А кольцо? Ты должна забрать его! Оно твое. В худшем случае ты сможешь его продать.

Про себя я отметила, что обязательно верну шубу. Кольцо с топазом я оставила на тумбочке возле кровати. Ярослав еще и мою квартиру проплатил на три месяца вперед… я рассчитаюсь с ним, обязательно, только разберусь со всем, заработаю денег… ах, еще и работу новую искать! Голова лопается!

Игнорируя бабушку и ее пространную речь про пироги с картошкой, я вошла в гостиную и бешено заозиралась, как будто еще рассчитывала что-то найти.

– Где они? Предоставить доказательства в твоих интересах, мама.

Мама покосилась на бабушку.

– Хоть супчика съешь, – сказала бабушка.

«Неужели бабушка всегда была такой? Рыхлой и жирной? Зацикленной на еде? Задействующей свой мозг только для того, чтобы запоминать героев сериалов? – в раздражении подумала я. – Ах, нет, я помню ту стройную девушку на старых фотографиях…»

– Ты знаешь, нет фотографий, – «припомнила» вдруг мама. – Представь себе, еще когда мы жили в общежитии, у нас была ужасная соседка наверху, и однажды она так залила нас…

– …что все фотографии уплыли вон из квартиры и вместе с потоком впали в какое-нибудь море, – мрачно закончила я.

Я перешла в кухню (мама тенью следовала за мной, позади кралась бабушка), встала на табуретку и сняла со стены рамку с фотографией. Отец здесь был молодой, кожа так и сияла. Пытаясь помешать мне, мама бросилась на меня как регбист, но я умудрилась устоять и, расковыряв рамку, достала фото. «Валерий Одоевский, – гласила надпись на обороте. – Выпуск 1980 года, инженерный факультет». Это была фотография из выпускного альбома.

– Вот ты стерва, – громко произнесла я, не в силах подобрать других слов. – Он не только не мой отец, но даже, блин, и не летчик!

– Чего? – у бабушки был такой вид, как будто ее трехнедельным пирогом по голове стукнули. – Галя, ты что, родила Соню от другого мужчины?

– Она была замужем за другим мужчиной! – в сердцах выкрикнула я.

– Тихо, – зашипела мать, но бабушка уже спикировала на нее.

– Что же это, дочь моя, значит? Ты мне врала, что ли?

Между ними завязалась бурная перепалка. Я присела на край стола и безучастно наблюдала. Они столько раз объединялись против меня, вот пусть теперь друг с другом повоюют.

– Как я могла тебе сказать! – завизжала мама. – Ты меня поедом ела, поедом! Все тебе было не так и не эдак! Ты мне житья бы не дала, узнав, какой у меня муж!