Год дурака

Пока мы шли к деревне, посыпал снег. В марте! Русская природа определенно не без сумасшедшинки. Баба Феня встретила нас с предсказуемым дружелюбием:

– Что, понаехали, шлюхи из города?

– Мы не шлюхи, – возмутилась Диана.

– Говори за себя, – вставила Аля. – Бабуля, я сына родила в пятнадцать. А забеременела в четырнадцать!

– Пошли в хату, расскажешь.

Стягивая сапоги, Аля подмигнула мне. Я сняла шубу, и у Дианы вырвалось удивленное восклицание:

– Вот ты отощала! Килограмм семь скинула!

– Скинешь тут, нянчась с коровами да отбиваясь от козла. Ой, у нас такой теленочек! Потом покажу!

– Пять с половиной, – прищурившись, уточнила Аля. – Отличная фигура, но матерь божья, какая же отстойная на тебе кофточка.

– Зато я купила ее за сто пятьдесят рублей.

– Тебя обобрали.

– Словами кидаетесь, как собака хвостом крутит! Самовар стынет! – прикрикнула баба Феня.

– А у мене горілка з собою. Хочете? – ни с того ни с сего перешла на украинский Аля.

– Горілку я поважаю, – сразу переключилась баба Феня.

– Сало є у вас?

– А як же. Давай розливай і розповідай.

Мы душевно провели вечер и напились в хлам. Баба Феня и Аля все время болтали по-украински, да и у нас с Дианой спьяну прорезалась українська мова. Уехали они назавтра, в полдень, едва оклемавшись с бодуна.

Через неделю меня навестил Деструктор. Я увидела его в приоткрытую дверь коровника, когда скребла шкуру коровы, непонятно почему именующейся Розанной III.

– Игорек! – я бросилась к нему и стиснула в объятиях. – Ой, наверное, мне стоило вымыть руки.

– Да ничего, – успокоил он меня с непривычной кротостью.

Он выглядел все тем же милым ребенком – светлые волосы, большие глаза, яркая курточка и значки с героями компьютерных игр.

Мы помолчали, как будто не могли решить, кому говорить теперь, но потом начали разом:

– Как ты?

– Как ты?

– Нормально.

– Не знаю.

– Пойдем-ка выйдем из коровника.

Я тихо провела его в дом, в кухню, надеясь, что баба Феня не станет отвлекаться от телевизора – она смотрела передачи, одну за другой, и кляла на чем свет стоит все физиономии в ящике, гневно звякая спицами.

– Садись, – я поставила чайник. – Ты голодный?

– Нет.

– Как ты добрался один?

– Здесь прямой путь, не заблудишься.

– Папа знает?

– Догадывается, – Деструктор хмуро заглянул в свою чашку. – Жанна уехала.

– Я знаю. Аля мне сказала, – я отметила, что он назвал ее Жанной, а не мамой. Было неловко расспрашивать его о ней, но Деструктор заговорил сам:

– Она оказалась совсем не такой, как я представлял ее. Она думает только о шмотках, и показах, и съемках, и славе. Она не проводила время со мной.

– Иногда люди так увлекаются работой или хобби, что им сложно переключиться…

– Нет, – Деструктор упрямо мотнул головой. – Она просто меня не любит.

– Игорек, – я опустилась на табуретку напротив и сокрушенно посмотрела на него. – Конечно, она любит тебя. Она такая молодая… наверное, ей сложно о ком-то заботиться в таком возрасте, и поэтому могло сложиться ложное убеждение, что…

– Я достаточно взрослый, чтобы принять правду, – прервал мои излияния Деструктор. – Она меня не любит. Никогда не любила. Поэтому она бросила меня. Поэтому папа разлюбил ее и развелся с ней, – он весь съежился, но его голос звучал твердо. – Я больше не должен фантазировать о ней и ждать ее возвращения. Когда я понял это, я начал понимать многое. Что ты заботилась обо мне, что я тебе… нравился…

– Ты и сейчас мне нравишься, – я прижала его к себе.

Хотя мы явно исчерпали лимит объятий, Деструктор не пытался вырваться.

– Этого папа и хотел: чтобы я узнал правду, – прошептал он, уткнувшись в мое плечо. – Только поэтому он пустил ее к нам жить. Он не мог даже смотреть в ее сторону, так она злила его. Ты вернешься к нам?

Я заглянула в свои чувства и ответила как есть:

– Через какое-то время. Не знаю точно.

– Пожалуйста, поскорее.

– Я постараюсь.

Деструктор отстранился, наконец справившись с собой, и даже заулыбался.

– Хочешь печенья?

– Конечно! Я привез тебе значок с Painkiller. Ты любишь эту игру.

– Спасибо, Деструктор.

– Я больше не Деструктор. Хватит этой игры.

– А кто ты теперь?

– Я – это я. Игорь.

– Хорошо, Игорь.

Мы много гуляли. Я показала ему маленькую телочку, и коров, и свиней, и кур, и кроликов (про преступления мамаши-крольчихи я умолчала), и моего вольного грызуна Сократа. Крольчонок заметно подрос и совсем перешел на взрослый корм.

Вечером я посадила Игорька на автобус до города, потребовав, чтобы он созвонился с Эриком и договорился, чтобы тот его встретил. Отпустив ребенка, я вернулась домой, накормила Сократа и заснула, улыбаясь до ушей.

Утром я проснулась взвинченная, дошла до почты и позвонила Диане.

– Диана, я боюсь.

– Чего? – голос у нее был хриплый спросонья.

Она недавно уволилась из «Синерджи» и до сих пор отсыпалась. Половина двенадцатого. У меня день был в самом разгаре, я уже гору дел переделала.

– Возвращения! Я вернусь и превращусь в себя прошлую. Начну глупить. И метаться. И все станет как обычно. Отношения с Игорьком наконец наладились. А вдруг я снова разочарую его? Вдруг сделаю что-то не так?