Год лемминга

У трупа работают криминалисты из опергруппы. Лучше им не мешать. Орудие самоубийства – вот оно, лежит на куске пленки, покрытое маслянистым илом. Кровь вода смыла, конечно.

Топчусь, молчу, нервирую людей своим присутствием. Не при деле только я и двое СДЗНовцев от Нетленных Мощей. Один из них так и дышит в ухо, так и подсигивает, излагая какую-то чепуху. Отмахиваюсь, как от мухи. Работа только началась, а этот Нат Пинкертон уже лезет со своими соображениями – неумный карьерист, любит нравиться начальству… Дельных работников Нетленный, конечно, не выделил, дельные наперечет и самому нужны. Опять просить Кардинала намылить ему холку?

Придется.

Тошно-то как, господи… Всего полтора месяца назад Нетленный выезжал на «экзотику» сам – в отчаянной попытке что-то понять, в безотчетной надежде углядеть самому то, что не видно другим… Что изменилось с тех пор? Лишь то, пожалуй, что теперь вместо него на «экзотику» выезжаю я.

Радости – море!

И еще я думаю о том, как быстро меняются взгляды на жизнь. Полтора месяца назад мне и в голову не пришло бы считать массовый суицид явлением обыденным, чуть ли даже не нормальным… Привык – а воз и ныне там. Ни намека на решение – гипотезы, одни гипотезы… Проверенные, пока не проверенные и в принципе не проверяемые. Гипотезы на всякий вкус. И затупившаяся от бесконечного употребления золингеновская сталь бритвы Оккама…

Зачем я сюда приехал, что я тут мечтаю разглядеть?

Беру себя в руки, иначе очень хочется накинуться на беззащитный труп и начать пинать его ногами. Неумело, но сильно, притом так, чтобы потом стыдно стало людям в глаза смотреть… Скотина, гад, букашка человеческая, почему не жилось тебе? Сдох, как пес, а Малахов – расхлебывай…

– Свидетелей отпустим, Михаил Николаевич? – предлагает Старостин.

Ах да, свидетели.

– Нет. Давайте-ка их сюда по очереди.

Свидетелей трое, все местные. Первый – парень лет двадцати. Студент. Завалил зачет, ехал домой в расстроенных чувствах, вон он, дом, виден, вон за теми деревьями… нет, через парк не дальше, там у нас улицу перекопали, и автобус здорового крюка дает, а мужик этот, значит, вон оттуда топал, с Донелайтиса… Ясен пень, я его знать не знаю, никогда не видел… в общем, разминулись мы с ним, он быстро шел и чего-то нес на плече, дуру какую-то зачехленную… это я теперь понимаю, что бензопила, а тогда мне по барабану было… Короче, как заверещало, так я и обернулся, а он уже в речку башкой вниз пикирует, ноги врастопырку… Ну, я к мостику сперва рванул, потом в полицию звонить, объяснял ведь уже… Вы бы мне справочку какую-никакую кинули, если я вам еще нужен, а то, чую, пролечу мимо сессии…

– Ничего необычного в облике мужчины не заметили?

– Не-а. Мужик как мужик.

Ясно… Точнее, опять не ясно ничего.

– Давайте второго.

Опрятный старичок со шнауцером. Псина скулит, продрогла. Выгуливал собаку в парке, хоть это и запрещено, но где же прикажете гулять с животным?.. Нет-нет, немного не так, ваш коллега меня неправильно понял. Тот несчастный молодой человек сначала завел бензопилу, а потом уже полез на перила. Постоял секунду, не больше, и… Нет, по-моему, он молчал, а если бы и крикнул что, так я бы не услышал, я вон где был, да и пила трещала. Я кричал, а не он… то есть, когда он уже упал… Простите, я могу идти? Собака мерзнет. Как вы сказали?.. Необычного или странного? Молодой человек, если на ваших глазах кто-то отхватит себе голову, а вам это не покажется немного странным, значит, пора помирать, вот так-то. А больше ничего необычного, пожалуй…

– Если что-нибудь вспомните, пусть даже какую-нибудь несущественную мелочь, позвоните по этому телефону, прошу вас. Спасибо за помощь.

– Не за что, молодой человек, не за что.

Третий свидетель – женщина. На вид лет за тридцать. Неразговорчивая. Стояла от места трагедии дальше всех. Так же, как первые два свидетеля, обратила внимание на треск бензопилы. Ну и…

– Что?

– Вы обернулись. Что вы увидели?

– Где?

– На этом мостике.

– Что?

– Вот и я спрашиваю: что?

– Где?

– На мостике. Вот на этом. Где мы с вами стоим. До нас здесь находился мужчина, а вы, значит, стояли вон там. Когда мужчина запустил пилу, вы обернулись. Что вы увидели на мостике?

– Ничего.

– Как так ничего? Вы не заметили мужчины на мостике?

– Нет.

– Тогда что же вы увидели?

– Брызги.

– На воде? Всплеск?

– Да.

Старостин начинает прислушиваться с повышенным интересом. Глаза так и горят. А я, того и гляди, начну раздувать ноздри, как гончая, взявшая след.

– Пожалуйста, повторите еще раз, где вы стояли?

– Вон там.

– Это где дерево кривое?

– Да. Может быть. Не знаю.

– Попытайтесь вспомнить, это очень важно.

Долгое молчание.

– Вы слышите меня?

– Да.

– Так все-таки где же вы стояли?

– Вон там. Или нет. Нет.

– И после того, как вы обернулись и увидели, вы пошли к мостику?

– Да.

– Пошли или побежали?

– Пошла.

– И находились на мостике до приезда опергруппы?

– Что?

– Сколько времени вы находились на мостике?

– На мостике? Не знаю.

Старостин хищно втягивает носом воздух и быстро шепчет что-то на ухо подручному. Тот отбегает в сторонку и за рамку спутниковой антенны вытягивает из кармана портативный комп.