Год призраков

Миссис Эдвардс была худой и старой, с длинными седыми волосами, и всегда ходила в белом фельдшерском чепце и халате. Я никогда не видел, чтобы она давала кому-то лекарства или лечила от чего-нибудь, но доброты у нее было не отнять. Если она верила в твои выдумки, то отпускала домой. Мэри, которая часто к ней захаживала, говорила, что если у миссис Эдвардс в чашке темный кофе, она тебя не отпустит, а если светлый — позвонит домой, чтобы за тобой кто-нибудь пришел.

Фельдшерица спросила, что со мной. Я сказал. Когда она зашла в каморку, где хранились всякие медицинские штуки и стояла кушетка для больных, я подошел к столу и заглянул в чашку. Кофе был светлого цвета — такого же, что и дубинка с игральной костью, — и я почувствовал себя как Дед, выигравший дубль. Миссис Эдвардс вернулась и сначала попыталась удушить меня деревянной ложечкой, потом заглянула мне в уши, светя фонариком, и обстучала мои коленки резиновым молоточком. После этого мне пришлось лечь на кушетку в каморке.

— Но сначала сними кроссовки, — напомнила миссис Эдвардс.

В комнатке было темно — лишь свет из фельдшерского кабинета проникал через приоткрытую дверь. Я лежал, глядя в щель и изо всех сил напрягая слух: не подошла ли к телефону Бабуля. Миссис Эдвардс позвонила куда-то, помямлила что-то минуты две и повесила трубку. Секунду спустя дверь открылась пошире, и фельдшерица подошла ко мне.

— Я выйду в туалет, — сказала она. — Сейчас вернусь.

Я кивнул, надеясь, что мне удалось принять самый что ни на есть разнесчастный вид. Уходя, миссис Эдвардс потянула за собой дверь, но та осталась чуть приоткрытой. Я слышал, как открылась и закрылась дверь большого кабинета, а потом наступила тишина. Я рисовал в своем воображении чашку светлого кофе и Бабулю, садящуюся в «импалу». Сколько-то времени я был вполне доволен собой, но тут мне в голову пришла другая мысль. Мы с Джимом не сообщили Мэри, что Лу и есть мистер Уайт. Джим сказал, что не стоит — это может слишком сильно ее напугать. Но теперь она останется в школе и не будет знать, что это он бродит по коридорам. И ей придется одной идти домой. Я пытался уговорить себя, что ничего страшного нет, но в глубине души знал: оставить Мэри одну я не могу. Как только вернется фельдшерица, я скажу, что выздоровел. Чуть погодя я услышал, как открывается и закрывается дверь кабинета. Я поднялся с кушетки и направился в кабинет миссис Эдвардс, но когда взялся за дверную ручку, то почувствовал запах трубочного табака. Сквозь щель видна была швабра, разгоняющая по полу красную дрянь. Я чуть не вскрикнул. В моих ушах зазвучал голос Джима в гараже мистера Уайта: «Помоги мне. Скорее». Я быстро шагнул назад, лег на пол и залез под кушетку. Лежа щекой на холодном полу, я сквозь щель пытался рассмотреть, что происходит в кабинете.

Швабра трижды прошлась по полу, и три раза мелькнула кроссовка на большой ноге Лу. Он понемногу двигался в сторону каморки с кушеткой. Я вспомнил о перочинном ноже в кармане моего пальто, но оно висело в стенном шкафу в классе Краппа. Наконец Лу подошел к самой двери, перекрыв свет, падавший из кабинета. Хотя сердце у меня бешено колотилось, я услышал, как Лу принюхивается, словно животное. Он распахнул дверь, и, когда его левая нога двинулась в мою сторону, раздался голос миссис Эдвардс:

— Привет, Лу.

Он сделал шаг назад и повернулся.

— Я тут у вас почти закончил, — сказал он и исчез из моего поля зрения.

Я выскочил из-под кушетки и лег на нее, зная, что миссис Эдвардс обязательно проверит, как я тут.

— Ну вот и все, — услышал я голос Лу.

— Спасибо, — поблагодарила фельдшерица.

После Лу дверь в каморку была открыта чуть пошире, чем до того. Выходя из кабинета, он повернул голову и посмотрел в мою сторону, а когда увидел меня, его глаза широко раскрылись. Он помедлил секунду, потом улыбнулся.

Я сказал миссис Эдвардс, что мне уже лучше, и она отправила меня назад в класс. По коридорам я бежал, как скаковая лошадь, но, проходя класс X, замедлил ход. Учитель у доски записывал цифры, и я увидел Мэри, которая сидела рядом с Механическим Крабом и бормотала что-то, закрыв глаза. В этот день я больше не встречал Лу. После занятий я пошел к Мэри и велел ей поторапливаться. Мы быстрым шагом направились к дому. По пути я сообщил ей, что мистер Уайт — это Лу. Мэри кивнула, но ничего не сказала.

После еще одной бессонной ночи мама дала нам в школу сэндвичи с яичным салатом. Когда мы шли в Ист-Лейк, меня окружал их сортирный запах. По словам Джима, той ночью он составил план, но до его воплощения оставался еще целый день. Джим знал, что я вот-вот расскажу все родителям, а пока что обучил Мэри кое-каким приемам карате. Каждый наш шаг был мучительно медленным. Когда мы проходили мимо дома Гриммов, Мэри сказала:

— Я выковыряю ему глаза, как Мо.[56]

— Отлично, — одобрил я.

Когда мы, на грани опоздания, вошли в школу, то увидели Бориса в его мешковатой рубахе и рабочих перчатках. Он орудовал своей шваброй. В вестибюле, кроме его и нас, никого не было.

— Борис, где вы были? — спросил я.