Год в поисках "Ва". История одной неудавшейся попытки стать настоящей японкой

Постепенно знакомлюсь с новичками поближе, и они включают меня в свои разговоры. Оказывается, все они стали ямабуси по разным причинам. Кто-то хочет стать поближе к природе, кого-то привлекает строгая дисциплина. Один из послушников просто увидел поход ямабуси по телевизору и захотел участвовать. У другого есть дочка, родившаяся здоровой несмотря на проблемы во внутриутробном развитии. Теперь каждый год он совершает ритуал в знак благодарности. Один старичок робко признается, что в ямабуси его отправила жена, чтобы выдворить из дому. А толстощекий парень уныло взирает на свой обед из рисовых шариков с уксусом и говорит, что решил таким образом похудеть.

К моему удивлению, хоть среди ямабуси немало буддистских и синтоистских священников, из религиозных побуждений в походе участвует лишь 1 из 5 послушников. Большинство же недавно вышли на пенсию и попросту не знают, что делать дальше. 40 лет они жили только работой, поднимались рано, чтобы успеть на электричку, а вернувшись домой, сразу шли спать. Им было некогда общаться с детьми, а теперь детям некогда общаться с ними. Для жен они не более чем мебель, с которой нужно иногда вытирать пыль

Один из новичков вышел на пенсию неделю назад. Работать он начал в 21 год. Каждый день дорога на службу отнимала у него 2 часа и 34 минуты. Я мысленно подсчитываю: 5 дней в неделю, 50 недель в год, 39 лет…

«Вы провели в электричке двадцать пять тысяч часов, — говорю я. — Это же почти… три года, круглые сутки».

Он вдруг притихает. Я оставляю его в покое.

На четвертые сутки профессиональный игрок признается, что присоединился к ямабуси, чтобы излечиться от игровой зависимости.

Патинко— это нечто среднее между пинболом и слот-машиной. Бросаешь монетку и смотришь, как крупные шарики преодолевают лабиринты и отскакивают от рычажков. Когда нужный шарик попадает в лузу, запускается цифровая слот-машина Если выпала выигрышная комбинация, игрока награждают новыми шариками. На исход игры повлиять невозможно, и шансы чаще всего не на стороне игрока.

«Как же можно заработать на такой игре?» — недоумеваю я.

«Такая система была не всегда, — поясняет мой собеседник, — 20 лет назад игра была полностью ручной. Даже специальные служащие стояли позади автомата и заливали шарики обратно. После закрытия заведения кугуси(механики) подкручивали рычажки, чтобы слегка изменить выигрышные шансы».

К разговору с интересом присоединяются другие послушники Дело в том, что в Японии патинко — что-то вроде общенациональной мании. Наверняка присутствующие здесь и сами провели немало времени, приклеившись к автомату.

«Профессиональные игроки, — продолжает мой новый друг, — обычно из бывших кугуси. Они умеют „читать" положение рычажков и маневрировать ими перед игрой. Однако недавно все автоматы заменили на цифровые, и теперь есть только один способ выиграть — продеть в щель струну от рояля или использовать специально настроенный сотовый телефон, чтобы перехитрить компьютер и открыть „ворота". Честным способом уже не заработать», — сокрушается игрок. И тем не менее он просиживает перед автоматом с полудня до глубокой ночи, 7 дней в неделю. Патинко съедает все пенсионные сбережения.

«Если вы уже знаете, что выиграть нельзя, зачем же вы туда ходите?» — тихо спрашиваю я.

«Альтернатива, — так же тихо отвечает он, — еще хуже».

Послушники согласно кивают. «Не дома же сидеть», — спокойно говорит один.

«Но почему вы не встречаетесь с друзьями, коллегами?»

«С ними надо держать лицо».

«Для патинко ничего не требуется, — объясняет один из новичков. — Никакого напряжения, мыслей, ответственности. Проще, чем смотреть сериал, который видел уже сотню раз. В залах игровых автоматов специально приглушают свет и включают невыносимо громкую музыку, чтобы помешать общению. Поэтому мы и ходим туда, чтобы ни на кого не обращать внимания».

«Только в зале игровых автоматов можно быть самим собой», — тихо произносит игрок, которому вскоре предстоит избавиться от игрового прошлого.

На шестой день я совершаю ужасную ошибку.

Мы уже прошли половину намеченного пути, преодолев продолговатую седловину между двумя священными пиками. Вдали вьется тропинка, на заднем плане — горные цепи и изумительной красоты панорама. Я отхожу в сторону, чтобы запечатлеть группу ямабуси, передвигающихся одиночной цепочкой. Встаю на колени на мягкий песчаный склон, который постепенно становится все более и более отвесным и превращается в обрыв. Тут один ямабуси видит меня, и все замирают. Я слышу странный гул, точно растревожили осиное гнездо: это 30 мужчин одновременно шикают на меня.

«Спускайтесь», — спокойно говорит один из ямабуси, обращаясь ко мне как к самоубийце, который собирается броситься с 52-го этажа. Я оглядываюсь. Обрыв в 20 футах за спиной, и я стою очень устойчиво.