Год в поисках "Ва". История одной неудавшейся попытки стать настоящей японкой

Дом Канэко похож на заброшенный храм на склонах холмов Камакуры, в окружении вековых деревьев и толстой поросли мха. Внутри — настоящий музей: вдоль стен устрашающее самурайское оружие, шлемы и бесконечные ряды стрел, седел и стремян. Длинный коридор увешан портретами великих мастеров ябусамэ — предков Канэко.

Он достает кипу старых фотоальбомов, и начинается неспешный экскурс в семейную историю. Это похоже на Ветхий Завет: тот-то родил того-то и так далее. Есть и официальный свод правил ябусамэ, владелец которого наделяется поистине мифической властью. Пытаюсь связать слова в предложения, мысленно заполнить пропуски там, где словарного запаса не хватает, понять, к чему относятся глаголы или хотя бы уловить общий смысл того, о чем вещает Канэко, но мозг точно пропустили через барабан стиральной машины. К счастью, мы переходим в дальний конец коридора, и Канэко достает мечи. Роберто с жадностью принимается их рассматривать, а я отодвигаюсь на шаг назад, прислоняюсь к стене и закрываю глаза.

Роберто сразу начинает меня трясти. Мы говорим шепотом, и наш разговор совершенно сюрреалистичен.

«Ты должна блюсти дисциплину, как самурай на поле боя, — заявляет он. — Если самурай уснет, его убьют. И его друзей убьют, потому что он ленив и не умеет себя контролировать. Спящему человеку нельзя доверять: он всегда подводит друзей».

«Что, если он так устал, что допустит ошибку на поле боя, и его убьют?» — сонно спрашиваю я.

«Допустимо умереть потому, что ты устал. Это не признак отсутствия дисциплины».

В моем окутанном ватой мозгу вдруг всплывает яркое воспоминание. Это история, которую рассказал Гэндзи вскоре после моего приезда.

«Это случилось зимой в школе дзюдо, — горько усмехнулся Гэндзи. — Как-то поздно вечером я пошел в комнату сэнсэя, чтобы задать ему вопрос. Он сидел за столом и писал письмо, а когда я вошел, даже не поднял головы. Я сел на кровать и стал ждать, пока он допишет. Я так устал после тренировки, что, сам того не осознавая, стал клевать носом и заснул. Сэнсэй так разозлился, что не разговаривал со мной до самого конца обучения».

Вот она, маленькая песчинка, приносящая большие неприятности. Я резко выпрямляюсь, приношу извинения, хотя наверняка уже слишком поздно.

Когда я уже собираюсь уходить, Канэко приглашает меня на состязания. Значит, он не обижается. Роберто был прав: он великий человек

Домой возвращаюсь такой усталой, что едва доползаю до ступенек. 16 часов на ногах, раскаленное солнце, единственная шоколадка за весь день и тысячи маленьких песчинок…

У двери поджидает Юкико. «Сегодня приходила домработница».

Я начинаю соображать, в чем могла провиниться. Футон перед уходом убрала, по всем горизонтальным поверхностям прошлась пылесосом, посуду вымыла и высушила, туфли выстроила рядком, цветы полила и ванну почистила до блеска. Что же могло не понравиться домработнице?

Но стоит войти в гостиную, как мне все становится ясно. Открытки.

Несколько дней я мучилась из-за того случая с особым саке и наконец придумала решение. Дарение подарков в Японии происходит в соответствии со строгой иерархией и зависит от статуса дарящего, статуса принимающего, их отношений и важности оказанной услуги. Стоимость подарка легко вычислить с точностью до иены. Поскольку мой статус никак не изменить, я должна была найти способ подарить что-то дешевое, что при этом будет иметь большую ценность. И тут я вспомнила, как японцы любят все сделанное своими руками — от керамики до бумажных вееров.

Я тотчас побежала в магазин, купила ворох дорогой бумаги васи[27]

, сделанной вручную, и начала упражняться в оригами[28]. Через 2 дня у меня наконец получилось нечто приличное. На изготовление каждой открытки уходило по 3 часа: многослойные картины с невиданными птицами и насекомыми, сложенные в технике оригами на затейливом фоне. Гэндзи был потрясен. Юкико лишь косо взглянула на открытки и тут же объявила войну моему домашнему производству.

Так как мне негде было хранить бумагу, уходя из дома, я прятала ее под кофейным столиком. Вот и сейчас оттуда выглядывают яркие зеленые бумажные птички.

«Она не смогла там поработать пылесосом», — гневно заявляет Юкико. Я киваю. Не важно, что утром я это сделала сама, не важно, что я вообще не хочу, чтобы домработница Юкико убиралась в моей квартире. Думаю, где бы спрятать крошечные оригами, чтобы Юкико до них не добралась. В конце концов они оказываются в холодильнике, в пустой банке из-под мисо. Я же достаю футон и заваливаюсь спать.

Глава 8