Годунов. Кровавый путь к трону

Ведь в той победной для царя Бориса битве царским войском было захвачено около трех тысяч пленных, но именем царя всех сдавшихся поляков отвели в Москву, зато всех казаков и примкнувших к ним прочих изменников приказом московского царя повесили без суда и следствия. Ведь воеводам царя не время было преследовать и ловить самозванца, войти на плечах отступавших в занимаемые мятежниками крепости. Воеводы, надолго задержавшись под Добрыничами, занимались казнями, расстреливали партиями землевладельцев и безземельных жителей Комарницкой волости за их измену, усиливая остервенение простолюдинов, ненависть к «не природному» царю Борису. Не эти ли казни и унижения простолюдинов усиливали доброе расположение к самозванцу, склоняющему голову над им же убитыми русскими воинами. Вдобавок в народе ходили слухи, что в предыдущей битве на северской земле самозванец был милостив к русским воинам: всех распустил, не то что царьубийца Годунов. Намучился народ со своим царем Борисом в мирное время, где любое недовольство народа – в голод или без голода – тот подавлял с невероятной жестокостью. И это при ухудшающейся с каждым годом жизни простого народа. Ведь только за то время, пока конюший и правитель Годунов руководил правительством при царе Федоре Ивановиче, подати с крестьян повысились на 50 %, проценты по ссудам, составлявшие в царствование Ивана Грозного 20 %, при Годунове выросли в десять раз и достигли 200 %.

Недовольные крестьяне разбегались из центральных областей на окраины, ближе к границе. Многие подавались в казаки. Вот и на северской земле таких беглых крестьян было много, да и в крепостях, которые сдавались самозванцу «по первому его чиху», служили недовольные Годуновым крестьяне-холопы и разорившиеся дворяне… Помиловать бы мятежников северской земли, да нельзя, опять перебегут к самозванцу. Вот и карали воеводы Годунова пленных и сочувствующих самозванцу крестьян, вешая мужчин за ноги, сжигали, «мятежных» женщин и малолетних детей топили, а оставшихся в живых продавали в холопы. Только показными казнями тоже усмирить народ было нельзя, видя такое, крестьяне склонялись в пользу «милостивого „природного“ царевича»… Что ни делай здесь Годунов, казня или милуя, все оборачивалось тупиком и крахом царя… Тупик краха… Крах тупика…

Крестьяне и казаки, узнав о зверствах Годунова, ручьями и реками текли в Путивль к самозванцу… Царские воеводы, прознав, что самозванец не истреблен, пошли сначала большим войском к Рыльску и, не обещая никому помилования, потребовали сложить оружие и сдаться. Но воеводы-изменники, видя перед собой виселицу, велели сказать боярину Мстиславскому: «Служим не царю Борису, а царю Дмитрию» – и дали залп из всех пушек. У царских войск Мстиславского был многократный перевес над войском Рыльска, но боярин Федор Иванович почему-то не торопился идти на приступ. Полмесяца Мстиславский занимался бомбардировкой Рыльска, безуспешно пытаясь поджечь деревянную крепость. А на самом деле, по примеру самозванца, похвалялся собственным человеколюбием, посылая тем самым ответ «Дмитрию-царевичу», мол, послание его, с добрым упоминанием имени его отца Ивана, подарившего драгоценный крест «царевичу», прочитано. Своим пассивным человеколюбием, нежеланием активно воевать, наступая, Мстиславский был симпатичен самозванцу и проклинаем из Москвы Годуновым, требующим разгрома мятежа.

Царь Борис после кратковременной радости от разгрома самозванца, встревоженный известием о его чудесном спасении, досадовал на Мстиславского и Шуйского и всех их неудачливых сподвижников. Посему царь был вынужден послать к ним окольничего Шереметева и думного дьяка Власьева с большой дружиной и «гневным словом». Только «гневное слово» царя произвело обратный эффект: в войске возникло большое недовольство. Причем гнев царя на пассивное поведение воевод и их подчиненных мог привести и к неповиновению всего войска, когда к тому худому времени многие «воинские и чиновные люди склонялись к желанию избыть гневного царя Бориса».

Штурм Рыльска после «гневного слова царя» странным образом не получился из-за странных несогласованных действий военачальников Мстиславского и Шуйского, тоже к тому времени ознакомившегося с манифестом самозванца, с опосредованным обращением его к памяти героя обороны Пскова Ивана Шуйского, отравленного угарным газом в ссылке по приказу Годунова.

Мстиславский и Шуйский отвели свои войска от Рыльска в чистое поле для похода на Севск и снова удивили Годунова и все Русское государство своей вопиющей бездарностью полководцев и ничтожным эффектом отхода. Наоборот, окрепшие духом простые жители Рыльска сделали неожиданную вылазку для отходящего в поле войска и разгромили арьергард, отбив большой обоз с имуществом, которое Мстиславский не успел вывезти из лагеря осады. Самозванец, узнав об этом, расхохотался: «Вот и подарок от старого лиса Федора Мстиславского. Буду ждать подарка от лысого Шуйского».