Годунов в кругу родни

Судя по всему, она была второй личной покровительницей самой царицы Ирины, причем такое предположение уже высказывалось в искусствоведческой литературе[140]. Эта гипотеза станет еще более правдоподобной, если мы обратим внимание на одну икону, принадлежавшую лично царице и включенную в опись пожертвований из ее кельи в Новодевичьем монастыре. Прямо вслед за упоминанием образа св. Феодора Стратилата и мучениц Ирины, Агапии и Хионии, находящегося ныне в Третьяковской галерее, в Приходной книге 1603–1604 гг. следует описание другой — несохранившейся — парной иконы:

Образ Еремея и Фетиньи Самаряныни, оклад басмян, венцы сканны [Павлов-Сильванский, 1985: 84 [л. 8–8об.]].

Иными словами, инокине Александре, в миру царице Ирине, принадлежали в числе прочих две иконы, на одной их которых были изображены публичные небесные покровители ее и ее царственного супруга, Феодор Стратилат и мученица Ирина (с Агапией и Хионией), тогда как на другой — покровители непубличные, св. Ермий и св. Фотина Самарянина. Эта же святая («святая м[у]ч[еница] Фат[и]н[и]я самареныны») фигурирует на дробнице пелены к иконе «Богоматери Тихвинской», также, по всей видимости, связанной с царской семьей [Вилкова, 2003: 349–350][141]. На Руси св. Фотина Самарянина была едва ли не самой известной из своих тезок, во всяком случае здесь она почиталась с домонгольского времени и память ее отмечалась 20 марта [Лосева, 2001: 296][142].

Таким образом, именно Ирина Иллирийская (16 апреля) и Фотина Самарянина (20 марта) являлись патрональными святыми Ирины Федоровны Годуновой[143]

. При этом 20 марта, празднование св. Фотине, с большой вероятностью и было днем рождения царицы. Как уже упоминалось выше, даты празднования двум личным покровителям, публичному и непубличному, чаще всего не так далеко отстояли друг от друга по календарю. Если речь шла о мальчике, то обыкновенно эта дистанция не превышала трех недель, а для имянаречения девочек был вполне допустим и промежуток в 25–26 дней — женских антропонимов в месяцеслове ощутимо меньше, чем мужских, и потому приемлемое для семьи имя могли отыскивать в несколько более широких календарных окрестностях дня рождения.

Следует учесть при этом, что дату 20 марта невозможно зафиксировать в биографии царицы с той же надежностью, как мы фиксируем дату 2 (12) августа для ее брата Бориса. Это число нигде не названо напрямую в качестве дня ее появления на свет, и, с другой стороны, выбор небесного покровителя по дню рождения все же допускал некоторую гибкость, связанную с границей времени суток, с кануном того или иного праздника или его отданием, попразднством.

Имя Ирина было чрезвычайно популярно в эту эпоху и вполне годилось в качестве имени публичного. Была ли, однако, царица Ирина двуименной? Или св. Фотина, становясь ее заступницей, имени своего ей, так сказать, не передавала? Мы склоняемся ко второй версии, предполагающей одноименность Годуновой, ведь ни одного текста, где она называлась бы

Фотиной (Фотинией) или, к примеру, тезкой св. Фотины Самарянины, в нашем распоряжении нет. Рискнем допустить, что столь важную роль фигура св. Фотины приобрела в жизни Ирины Федоровны именно с той поры, как она сделалась царской невестой.

Так или иначе, антропонимическая ситуация Федора / Ермия Ивановича являет собой еще одно наглядное подтверждение тому, что последним Рюриковичам московского дома полагалось по крайней мере два личных небесных покровителя, а то и два христианских имени. По-видимому, в эту эпоху женщины, входившие в царскую семью по браку, также приобщались к этой модели — им необходимо было чтить двух своих небесных заступниц, даже если до замужества тезоименитая покровительница у них была лишь одна[144]

. Когда к власти приходит царский шурин, Борис Годунов, в том, что касается этого принципа двух небесных покровителей, он неплохо подготовлен. Сам Борис, будучи одноименным, как и все его тезки, находится под парным патронатом святых князей-мучеников Бориса и Глеба, тогда как его сын Федор с детства наречен двумя именами в честь двух святых — Феодота Анкирского и Феодора Стратилата. Связь между ушедшей династией и семейством, пытающимся сделаться правящим домом, манифестируется не только простым повтором имен, но и воспроизведением той атмосферы культа личных патрональных святых, которая к XVI в. сложилась в роду, правившем Русью около шести столетий.

Цитируемая литература и сокращения

Абеленцева, 2003 — Абеленцева О. А. Формулярник новгородского архиепископа Феодосия (РНБ, O.XVII.50) и его рукописная традиция в XVI–XVII вв. // ТОДРЛ. 2003. Т. LIII (с. 122–158).

Абраменко, 2012 — Абраменко Н. М. Образы святых князей Бориса и Глеба в иконописи и прикладном искусстве конца XVI — начала XVII в. Патрональная тема в искусстве времени Бориса Годунова // Актуальные проблемы теории и истории искусства: Сборник научных статей. Вып. II / Под ред. А. В. Захаровой. СПб., 2012 (с. 201–208).